"Феликс Разумовский. Смилодон " - читать интересную книгу автора

отплевываясь и задирая подбородок. С водной стихией она была что-то не в
ладу. Зато уж Буров резвился вовсю, демонстрируя высший класс боевого
плавания. Мастерски нырял, высовывался по пояс над поверхностью воды,
резким рывком выскакивал высоко в воздух, словно ниндзя, запрыгивающий
способом "молодого лобана" в лодку своих врагов. Ключом вскипало море,
играли на солнце брызги, публика на берегу таращила глаза - во дает
ихтиандр, ну и нажрался же. Наконец купание прискучило, потянуло на сушу.
Буров и Зоя Павловна вылезли на берег, полежали рядышком на горячей гальке
и вдруг почувствовали, что они знакомы уже сто лет. Ну, по крайней мере
двадцать. И очень близко. А все говорят, что тонких струн души не
существует. Еще они почувствовали, что хорошо бы чего-нибудь съесть,
яичница и колбаса остались в области воспоминаний. Вот тут-то и
пригодились буровские кровные, заныканные в интимном резиноизделии. На них
были куплены кура, ветчина, буженина, сосиски, молдавское красное,
грузинское белое, советское игристое полусладкое. Так что дома они
устроили пир на весь мир, вернее, на двоих - романтический, при свечах, в
обществе беззаботных мотыльков. А потом как-то получилось само собой, что
прижалась Зоечка Бурову к груди, и оба ощутили то, что легкомысленные
французы называют "конжсьен" - любовный удар. Временное помутнение
сознания. И пришли в себя очень не скоро - обнявшись, совершенно голые,
соленые от моря и любовного пота.
- Господи, неужели это было? - Зоечка блаженно вытянулась, глаза ее
светились восторгом и наслаждением. - Слушай, а может, ты снишься мне?
- Конечно, солнце мое, это сон, - в тон ей ответил Буров, перевернул
на бочок и ласково, но настойчиво начал пристраиваться с тыла. - Ложись
поудобнее, баюшки-баю. Я тебе колыбельную сейчас... На три голоса...
И снова сотрясалась кровать, и снова брякала посуда в серванте, и
снова заходилась криком Зоечка, вибрировала всем телом, изгибалась дугой,
теряла голову, бешено стонала и ругалась. Ей было так хорошо, как может
быть хорошо жизнелюбивой женщине с настоящим, понимающим толк в любви
мужчиной. Однако все кончается - была уже полночь, когда дуэт распался.
Только не спалось.
- Пить хочешь? - Зоя ласково коснулась Бурова, прошептала в ухо:
- Я ведь все соки выжала из тебя. Ну что, поставить чайник?
Двигалась она лениво, словно объевшаяся кошка, а говорила нараспев,
как пантера из мультфильма "Маугли". Буров, однако, чая не хотел. Несмотря
на перелет, смену часового пояса и обильную потерю гормонов, его распирала
безудержная энергия. Какой может быть чайник в такую ночь! Южную,
напоенную ароматом магнолий, с луной огромной, словно суповая миска.
- Пошли-ка, моя радость, гульнем, - он легко поднялся на кровати и
похлопал Зоечку по бедру. - Что, ночные кабаки-то у вас есть?
Все правильно, когда хорошо, хочется и людей посмотреть, и себя
показать.
- Само собой, - Зоечка хмыкнула, уселась на кровати и прикрыла
ладошкой зевок. - "Занзибар", например. У нас там физкультурник в охране
подрабатывает. Секьюрити то есть. Цены у них там...
- Хорошее название - "Занзибар", - Буров вспомнил яму с дерьмом,
чмокнул Зоечку в сахарную шейку и соскочил на пол. - Одевайся, солнце мое,
едем развлекаться. И за ценой не постоим. А физкультурнику своему позвони,
если можно, чтоб обеспечил проход.