"Патриция Райс. Лорд-мошенник (fb2)" - читать интересную книгу автора (Райс Патриция)

Глава 10

Сидя под брезентом, Трэвис прибивал доски, латая крышу каюты, а Алисия беспристрастно слушала печальную историю Ребекки Уайтфилд. Девочке не хотелось рассказывать правду. Единственное, о чем она говорила с воодушевлением, так это то, что она научится прислуживать станет хорошей служанкой и будет теперь вести жизнь порядочной девушки. У Алисии были сомнения на этот счет, но она не могла оставить ребенка у жестокого хозяина бара.

Алисия настояла на том, чтобы прежде всего Ребекка вымылась. Для этого ей нужна была помощь Трэвиса. Как только она услышала его шаги на палубе, она вышла из каюты, чтобы переговорить с ним.

К ее удивлению, Трэвис сразу согласился и послал одного из членов команды на поиски бочки, а других за хворостом для костра, чтобы подогреть воду. В октябре вода в реке была уже холодной для купания, особенно для оголодавшего ребенка.

Пока разжигали огонь, Трэвис подошел к Алисии.

— Что она вам рассказала? — Он заметил, что Алисия отодвинулась от него, но он все-таки надеялся, что воспитание не позволит ей уклониться от прямого ответа.

Он оказался прав. В сгущавшихся сумерках Алисия чувствовала его пристальный взгляд, но не могла повернуться к нему спиной и уйти..

— Ничего, похожего на правду. Она утверждает, что ее мать была красивой актрисой, но умерла и попала на небеса, а в Сент-Луисе ее якобы ждет отец, с которым они каким-то образом разминулись. Это все, что имеет хотя бы какой-то смысл.

В темноте она не видела мрачной усмешки Трэвиса. Рассказанная девочкой история была похожа на ее собственную, но Алисия пока не понимала этого. Закоренелые лгуны всегда чувствуют, когда им начинают верить, и стараются придерживаться своей версии. Независимо от того, каким в действительности было прошлое Ребекки Уайтфилд, она переделала свою биографию в угоду новой хозяйке.

Трэвис дополнил рассказ Алисии тем, что удалось выяснить ему:

— По словам одного человека, с которым я разговаривал, она пришла сюда с мужчиной, который назвался ее отцом. Они хотели отправиться вверх по реке и, пока ждали судно, задолжали внушительную сумму в баре. По-видимому, отец либо заключил сделку с Хансом, либо просто сбежал, чтобы не платить по счету. Однажды утром он исчез, а она осталась. Девочка что-то недоговаривает, но, если нам повезет, она не доставит особых хлопот.

Алисия была благодарна Трэвису за то, что он пытался подбодрить ее, но ужасная судьба этой девочки ее потрясла. Собственные беды казались ничтожными в сравнении с трагической историей жизни этого ребенка, и она поклялась сделать все возможное, чтобы облегчить ей жизнь.

— Не думаю, что ей нравилось то, чем она занималась. Надеюсь, что держать ее подальше от ваших людей будет не трудно. — Все ее мысли были заняты девочкой, временно вытеснив из памяти картины жестокости, преследовавшие ее в ночных кошмарах после нападения разбойников. В сумерках, скрывавших атлетическую фигуру Трэвиса, Алисии было легче разговаривать с ним: она реагировала только на его выразительную речь, а не на внешность. Во время беседы ее страхи рассеялись.

Трэвис смотрел на Алисию с любопытством. Ее невинность была необычной, но в то же время очаровательной. Ему не хотелось пугать ее, но он счел нужным ее предостеречь:

— В своих людях я уверен, но мне пришлось нанять несколько человек, чтобы они помогли нам подняться вверх по реке. Они знают ее историю. Их нелегко будет заставить молчать.

Рассказы лодочников никогда не дойдут до кругов, в которых предстоит вращаться Алисии, и она отмахнулась от него:

— С этим я ничего не могу поделать. Нам нельзя оставлять ее здесь. Сколько нам еще добираться до Сент-Луиса?

Порыв ветра с реки выбил прядь из-под капора Алисии, и у Трэвиса возникло желание схватить эту ненавистную шляпку и выкинуть в реку, чтобы увидеть скрытую под ней копну каштановых волос. Вздохнув, он оперся рукой о стенку каюты.

— В это время года течение несильное, но все равно будет нелегко. Если все пойдет хорошо, то, думаю, мы прибудем в ноябре.

Пытаясь скрыть разочарование, Алисия отвернулась к костру. До ноября была еще целая вечность, но все же город теперь ближе, чем в начале пути.

— Спасибо, что взяли Ребекку на лодку, — пробормотала она, прежде чем вернуться в каюту.

Трэвис придержал ее за локоть.

— Не закрывайся от меня, Алисия. — Он говорил низким, грудным голосом, он хотел обнадежить ее.

Она обернулась и окатила его холодным взглядом:

— Дверь никогда не была открытой. Пожалуйста, отпустите меня.

Алисия поспешила в каюту. Она не знала, что ее заставило так говорить с ним. Им предстояло терпеть общество друг друга еще несколько недель. Ей не следовало злить его — ведь он просто пытался наладить с ней отношения.

Однако позже, вечером, когда Алисия охраняла дверь, пока Ребекка мылась, ей пришло в голову, что ее реакция была вызвана инстинктивным желанием держать Трэвиса на расстоянии. Она решила, что так будет лучше. Он был слишком наглым, а у нее было слишком мало опыта, чтобы справиться с таким, как он. Она видела его в деле и знала, как он жесток. Об этом нельзя забывать. Ребекка скажет, с кем ей переговорить, чтобы не поползли сплетни, о которых говорил Трэвис.

Ребекка охотно согласилась помыться, а поскольку ее наряд был не чище ее самой, ей пришлось провести ночь завернутой в одеяло, пока сохла ее выстиранная одежда. Она не возражала против того, чтобы спать на полу на наспех подготовленном соломенном тюфяке в каморке Алисии, и даже предложила расчесать ей волосы перед отходом ко сну. По-видимому, ее хорошее поведение объяснялось тем, что судно до утра оставалось на приколе.

Тем не менее, когда экипаж вывел судно в Миссисипи и бар и его обитатели скрылись из виду, Ребекка продолжала вести себя спокойно и не отходила от хозяйки. Алисия не могла бы сказать, что девушка вела себя очень скромно, потому что она стреляла глазками во все стороны, в том числе в сторону полуодетых мужчин, но в остальном вела себя прилично. Возможно, она действительно хотела изменить свой образ жизни.

Однако вести с ней разумные беседы было невозможно, потому что она была на редкость необразованна, и Алисии каждую ее фразу приходилось исправлять и учить ее правильно говорить по-английски. Но эти уроки служили основой их общения. У Ребекки была огорчительная привычка — сводить все разговоры к одной и той же теме, в которой Алисия плохо разбиралась.

Бекки, не стесняясь, разглядывала широкоплечую фигуру Трэвиса, когда он подходил, чтобы вежливо осведомиться о делах Алисии. В последние дни стало значительно прохладнее, но Алисия не могла долго находиться в замкнутом пространстве каюты. Бекки видела, как Трэвис задержал взгляд на розовых щеках Алисии, прежде чем заботливо предложил ей укутаться в подбитую мехом мужскую куртку. Бекки повернулась к нервно стискивавшей пальцы Алисии и изучающе взглянула на нее.

— Если он вам нравится, почему вы не дадите ему об этом знать? Ему очень хочется быть с вами, — заметила она как бы между прочим.

Алисия была рада тому, что холодный ветер обдувал ее разгоряченное лицо. Бекки, несмотря на свою ограниченность, не переставала застигать ее врасплох, причем, как правило, в самый неподходящий момент. Трэвис с шестом стоял позади них и мог наблюдать за ними. Хорошо, что он не мог их слышать.

— Я наняла Трэвиса, чтобы он доставил меня в Сент-Луис. Больше ему ничего не нужно знать. Не понимаю, что ты имела в виду под словами «хочется быть с вами», но не думаю, что это удачная тема для обсуждения.

Бекки раздраженно заерзала:

— Каждый раз, когда я говорю о том, о чем все думают, вы заявляете, что это не обсуждается. О чем же говорят приличные люди, если они не могут говорить что думают?

Алисия не могла сдержать улыбку от такой трактовки норм поведения. Конечно, Бекки недостает здравого смысла, но Алисии показалось, что в данном случае ее служанка подошла ближе, чем ей хотелось бы, к разгадке истины. В этом путешествии ее разум стал подводить ее. Несомненно, когда они прибудут в Сент-Луис, у нее появятся более интересные заботы.

— Я думаю, что становится холодно, и я сейчас не отказалась бы от миски горячего супа и книжки. Я возвращаюсь в каюту.

Бекки пожала плечами и бросила еще один взгляд назад.

— Это ведь не из-за того, что у него индейская кровь, да? Он слишком хорошо разговаривает для простого индейца. Он говорит лучше, чем любой из мужчин, которых я знала. И выглядит тоже лучше, — запоздало добавила она.

— Сколько же мужчин ты знала? — сухо спросила Алисия, собираясь уйти.

— Кучу, — мрачно ответила Бекки. — Но я вполне могу узнать хорошего мужчину, когда вижу его. Он не взглянул на меня и пару раз, тогда как все другие мужчины здесь лезут вон из кожи, чтобы остаться со мной наедине. Любая живая женщина увидела бы, что он положил на вас глаз. Вам не нравятся его взгляды?

Скрывая раздражение, Алисия проследовала в каюту, оставив вопрос без ответа. Ее щеки горели после слов девочки, хотя Бекки теперь вряд ли можно было считать ребенком. Почему она продолжает с жадным интересом смотреть на мужчин, после того как они так жестоко ее использовали?

Вместо того чтобы последовать, как обычно, за Алисией в опостылевшую каюту, Бекки прогулялась по палубе, направляясь к корме, где Трэвис устанавливал руль в нужное положение. Ее неторопливая походка взывала не к разуму, а к плоти, а потому говорить что-либо своим людям было бесполезно. Его пристальный взгляд сразу обнаружил Бекки, и он нахмурился.

Ее не оформившаяся полностью фигура и открытый взгляд приводили в некоторое замешательство, и Трэвис налег на свой шест, прежде чем встретиться с ней взглядом. Бекки заметила эту уловку и, усмехнувшись, храбро приблизилась к нему.

— Ты индеец? — требовательно спросила она.

— А ты? — сдержанно спросил он в ответ. Он не знал, куда клонит эта маленькая дьяволица, но был не против выяснить это. С тех пор как они перешли из Огайо в воды Миссисипи, он никак не мог поговорить с Алисией, и все из-за этой девчонки.

Бекки, похоже, немного смутило то, как он ушел от ответа, но такие игры были ей знакомы, поэтому она предприняла еще одну попытку.

— Я — возможно, но это, кажется, совсем не беспокоит миссис Стэнфорд. Думаю, ей нравятся индейцы так же, как и другие люди.

У Трэвиса перехватило дыхание от такой находчивости, но ему удалось сохранить бесстрастный вид.

— Мне кажется, что миссис Стэнфорд некоторые люди все же нравятся больше других. А тебе?

Его собеседница не почуяла двусмысленности вопроса. Она покачала головой:

— Нет, уверена, я ей вполне нравлюсь, как и все другие. Я никогда не слышала, чтобы она кого-то осуждала. Она… — Бекки никак не удавалось подобрать слово, которое бы употребила образованная леди, — из прошлого, — наконец-то нашла она подходящее определение из своего скудного лексикона.

На этот раз Трэвис не смог сдержать громкого смеха, на что пигалица, похоже, вовсе не обиделась. Она спокойно ждала, пока он отсмеется, а потом заговорила снова:

— Но ты не из прошлого. Если я мешаю, почему не сказать мне об этом прямо? Я в долгу у тебя. Я могу спать где-нибудь в другом месте, если ты хочешь побыть наедине с леди.

Лицо Трэвиса озарилось широкой улыбкой.

— Крошка, если бы леди услышала, что ты тут болтаешь, она бы сняла с тебя скальп. Если хочешь сохранить свое место, попридержи язык. Держись поближе к миссис Стэнфорд и ухаживай за ней. Она не привыкла к такой обстановке. — Подбоченясь, Трэвис предостерегающе посмотрел на нее. — Но если увидишь, что я вхожу, — ты исчезаешь. Поняла?

Бекки довольно усмехнулась:

— Да, сэр, мой капитан. Я поняла.

Улыбаясь, она отправилась в каюту. Трэвис смотрел ей вслед, прокручивая в уме этот странный разговор. Из прошлого! Интересно, как бы восприняла Алисия такую характеристику? Его интересовало ее мнение по поводу еще многих вопросов, но ему вряд ли удастся с ней поговорить, если он срочно не добьется ее благосклонности. До Сент-Луиса было не так уж далеко.

Ему представился шанс за два дня до прибытия в Сент-Луис. Был прекрасный осенний день, мягкие солнечные лучи волновали кровь и нагревали источавшую тонкий аромат красную и золотую листву. Опавшие листья плыли в мутной воде. Все были в приподнятом настроении в предвкушении скорого окончания плавания. Даже Алисия на некоторое время сбросила свою броню, чтобы погреться на солнце и весело посмеяться над шутками приободрившихся мужчин. Настало его время.

Трэвис проследил, как она покинула костер, возле которого они сидели. Бекки, которая обычно сопровождала ее, проявила неожиданную смекалку — она помедлила и посмотрела, что он предпримет в этой ситуации. Даже не взглянув на служанку, Трэвис последовал за Алисией. Бекки улыбнулась и осталась на месте.

Свежий воздух и ясное небо оказывали на него странное действие, пробуждая примитивные желания, которые он до сих пор легко усмирял. Сейчас он представлял себе, как лежит на одеяле под звёздами с желанной женщиной и сжимает ее в объятиях. У него не было женщины с тех пор, как он впервые увидел эту леди, и он изнывал от вожделения. Он знал, что не стоит ожидать многого, но ему достаточно было удостовериться в том, что Алисия хоть немного оттаяла. Если бы удалось хотя бы просто полежать рядом с ней, он перестал бы строить планы на будущее. Он был уверен, что остальное со временем наладится.

Алисия тоже поддалась очарованию ночи. Она рылась в своем сундуке, пока не нашла редингот изумрудного цвета, который носила прошлой зимой, и не надела его, спасаясь от осенней прохлады. Затем она села на край крыши каюты, вслушиваясь в окружавшую ее тишину и находя успокоение в мирном мерцании звезд и в шелесте речных волн. Она научилась любить такие мгновения и почти жалела о том, что путешествие подходит к концу. Сент-Луис ведь мог и не оправдать ее надежд, а она еще не была готова к очередным разочарованиям.

Алисия страстно мечтала о прибытии в Сент-Луис и знала, что любое изменение в ее плане может ее погубить. Она хотела стать учительницей. Она знала, что с ее образованием у нее это наверняка получится, и даже ее поклонник, врач, говорил, что она могла бы стать хорошим преподавателем. Он выражал сожаление, что она в течение многих лет не удосужилась заняться ничем серьезным. Сейчас настало время проявить себя, и она может стать кем захочет, распорядиться жизнью по своему усмотрению.

Если только она найдет отца. Этот вопрос волновал Алисию больше всего. В Сент-Луисе, несомненно, должны быть школы, где требуются учителя разных профилей.

Она слышала, что в пограничных городах катастрофически не хватает работников образования. Но отец — мог ли он забыть ее за эти годы? Жив ли он? Живет ли он все еще в Сент-Луисе? А если он там, примет ли он дочь, которая не желает выходить замуж, а хочет стать простой учительницей?

Эти мысли унесли Алисию так далеко, что она не слышала, как бесшумно подошел обутый в мокасины Трэвис, и не подозревала о его присутствии, пока он не уселся рядом ней. Алисия испугалась и чуть не свалилась на палубу с шаткой жерди, на которой сидела, но Трэвис удержал ее и помог устроиться поудобнее.

— Я не хотел напугать вас. — Это было не извинение, а просто констатация факта.

— Я знаю, что не хотели, — согласилась Алисия, которая, несмотря на то что ее покой был нарушен, не жалела о том, что он отвлек ее от беспокойных мыслей. Она никого не знала на этих бескрайних просторах. Ей и раньше было знакомо одиночество, но не такое безысходное и всеохватывающее, как теперь. Поэтому она не возражала даже против его присутствия.

Трэвис ответил на ее замечание кривой улыбкой. Он окинул взглядом мягкие линии ее модного капора и пальто с капюшоном, понимая, что эта одежда защищает ее лучше, чем латы. Он должен найти способ как-то снять с нее одежду.

— Вы уже знаете, куда направитесь, когда мы прибудем в Сент-Луис? — осторожно спросил он.

— У меня есть последнее письмо отца с его адресом. Если он находится там, то, несомненно, я бы поехала к нему. Если у него не окажется места, я попрошу порекомендовать мне какое-нибудь жилье. Не думаю, что тут возникнут особые затруднения.

Трэвис отметил тоску в ее голосе и хотел приободрить ее, но здесь нельзя было помочь словами.

— Он писал вам?

— Пять лет назад. — Она произнесла это так тихо, что слова почти растворились в ночной темноте. — Он написал моей тете, и дал свой адрес, и упомянул ей, что если я когда-нибудь захочу встретиться с ним, то смогу найти его по этому адресу. Я писала ему много раз, но никогда не получала ответа.

По щекам ее текли слезы, и Трэвис едва удержался от искушения заключить ее в объятия и осушить их нежными поцелуями. Прошло столько лет, а боль от сознания того, что ее бросил отец, все еще оставалась незалеченной. Он взял ее за руку, и она не воспротивилась.

— Вероятно, он просто не получал этих писем. Они идут сюда шесть недель или даже больше. Возможно, он переехал, а люди, проживающие по этому адресу, просто выбросили их. Такое случается.

— Он мог бы сообщить мне о переезде, — прошептала Алисия. Долгие годы она переживала из-за ухода из семьи отца. Она думала, что он любит ее. Он водил ее повсюду с собой, обращался с ней, как со взрослой дамой, хвастался ею перед друзьями, а потом в один прекрасный день вдруг исчез. Он пытался объяснить ей что-то, но она не поняла. Она не понимала, что он собирается уйти навсегда. Сознание двенадцатилетней девочки не могло постичь понятие «навсегда». В первые годы разлуки он писал ей теплые письма, и она всегда отвечала ему, но постепенно письма стали приходить все реже, а потом и вовсе прекратились. Последним было письмо к ее тете. Так он ушел из ее жизни. Однако сердце подсказывало Алисии, что он помнит о ней.

— Не суди его слишком строго, Алисия. Жизнь в этой стране меняет людей. Ты тоже изменишься, если останешься здесь надолго.

Она беззвучно плакала, но Трэвис не видел ее слез в темноте. Алисия взглянула на его лицо с квадратным подбородком, высокими скулами и крючковатым носом. Ей очень захотелось погладить это лицо, но у нее никогда не хватит смелости на это. Ей отчаянно хотелось, чтобы ее обняли, но только не этот мужчина. Ей стало не по себе от мысли, что его руки обнимают ее. Сила его рук пугала ее.

— А ты знал своего отца? — Ее вопрос прозвучал неожиданно, и Алисия почувствовала обращенный на нее пристальный взгляд.

Трэвис пожал плечами:

— Я жил с ним долгие годы. Хотя это не означает, что я его знал.

— Но ты любишь его? — Алисия сознавала бесцеремонность своих вопросов, но ей хотелось узнать это.

Трэвис на минуту задумался.

— Да, думаю, люблю. Я уважаю его. Женившись на моей матери, он переступил через все общественные и моральные принципы, которым следовал до этого.

— Но из этого ничего не вышло, — с грустью продолжила его мысль Алисия.

— А как могло что-то выйти? Он был связан определенными обязательствами, а она могла жить только здесь. Может быть… — Трэвис тряхнул головой, не желая больше говорить об этом. Ему не хотелось вспоминать прошлое. Сейчас его интересовало только будущее. — Теперь это не имеет значения. Мы сами должны устраивать свою жизнь.

Такие слова казались странными в устах человека, который занимался только тем, что шатался вверх да вниз по реке, поэтому Алисия сомневалась в их искренности. До сих пор она не сделала ничего, чтобы устроить свою жизнь. За нее все делали другие.

— Хотелось бы верить, что это так, — пробормотала она, подразумевая прежде всего себя.

Трэвис сжал ее руку.

— Ты сможешь, Алисия. Хорошее ли, плохое, но ты приняла решение приехать сюда. Теперь взгляни правде в глаза. Это не Филадельфия. Это нечто, совершенно новое и отличное от Востока. Здесь места хватит всем. Нужно только применить способности, которыми наделил тебя Господь.

Алисия издала безрадостный смешок.

— Господь наделил меня состоятельным отцом, который бросил меня, и мозгами, которые, похоже, не очень-то помогут в этом мире. Я не хочу сказать, что обделена чем-то, наверное, я просто не умею пользоваться тем, чем обладаю.

— Господь также позаботился о том, чтобы ты стала одной из самых красивых женщин, каких мне доводилось видеть, — дополнил ее мысль Трэвис.

Алисия всегда чувствовала себя неловко, когда ей вежливо льстили, и тем более она не ожидала услышать подобное от Трэвиса. Она обратила на него растерянный и смущенный взгляд.

— Вы слишком долго жили в глуши, сэр. Я длинна, худа и, как мне довольно часто говорили, неказиста. И я никогда не думала, что моя внешность может привлечь мужчину. Может быть, вы еще скажете, что и мое образование здесь не пригодится?

Раздраженный Трэвис сорвал с Алисии капор и бросил его, к черту, за борт. Он ненавидел этот головной убор. Одну руку он запустил в ее густые волосы, а другой вцепился в плечо, не давая ей увернуться.

— У тебя великолепные волосы и глаза с сапфировым блеском, и если ты позволишь мне продолжить восхваление твоих достоинств, то у тебя будут все основания ударить меня по лицу, — втолковывал ей Трэвис. — Мужчины всегда будут хотеть тебя, и тебе лучше побыстрее привыкнуть к этой мысли. Местные мужчины не робкого десятка и обходятся без букетиков цветов и конфет. Тебе самой предстоит устанавливать правила и мириться с существованием этих людей. Знаю, что ты пока не готова к этому, но мое предложение остается в силе, не забывай об этом, Алисия.

Она не успела опомниться, а он уже обхватил ее талию и решительно прижался к ее губам. Страх и волнение, вызванные его словами, переросли в настоящую панику. Она отбивалась от него, отбивалась от его сильных надежных рук, от его жадного поцелуя, от страстного желания, которое завело его так далеко. Она колотила его в грудь, пытаясь оттолкнуть его как можно дальше.

Алисия царапалась и кусалась, пока он наконец не отпустил ее. Переведя дыхание, она напустилась на него:

— Больше никогда, никогда не смейте делать так, Трэвис Лоунтри! Я никогда не выйду замуж и, уж точно, не изменю своего решения ради жестокого дикаря.

Она бросилась в каюту, и Трэвис услышал, как она придвигала к двери сундук. Дыра в крыше все еще оставалась незаделанной и была просто прикрыта брезентом, но она знала, что после того, что она сказала, он не воспользуется этим ходом.

Ругаясь, Трэвис пошел искать место, где можно было бы остудиться. Женщины не стоили таких хлопот. Его бы устроила первая попавшаяся горячая, готовая к плотским утехам женщина.