"Энн Райс. Песнь крови" - читать интересную книгу автора

Тут лицо Моны стало задумчиво-мечтательным, и она вдруг заявила, что
хотела бы белое платье, и нет ли такого платья внизу, в комнате тетушки
Куин.
- Белое платье, - говорила Мона, будто вновь угодила в сети поэтических
образов, таких же сильных, как когда она вошла в роль умирающей Офелии. - И
какое-нибудь кружево, Квинн, такое, что никто не будет возражать, если я его
надену.
Квинн повернулся к телефону снова, сделал распоряжения. Да, касательно
шелков тетушки Куин, которые отвечали всем требованиям.
- Все белое, - мягко и терпеливо объяснял он Большой Рамоне. - Ты
знаешь, Жасмин никогда не станет носить белое. Да, для Моны. Ты знаешь, если
мы не распакуем их, то они так и останутся запакованными. На чердаке.
Тетушка Куин любила Мону. Не плачь. Я знаю. Я знаю. Но Мона не может ходить
в отвратительной больничной пижаме. И когда-нибудь, лет пятьдесят спустя,
Томми и Джером обнаружат эти вещи и не смогут решить, что с ними делать и...
Просто принеси сюда что-нибудь прямо сейчас.
Когда он повернулся к нам, его глаза были на Моне, и он явно забыл, о
чем только что говорил или думал. Казалось, он не верит тому, что видит, и
болезненная гримаса исказила его черты, будто только сейчас он понял, что
произошло, и что мы наделали.
Он что-то бормотал насчет белого кружева. Я не хотел читать его мысли.
Потом он шагнул вперед и обнял Мону.
- В тебе умирает смертная, Офелия, это не продлится долго. Я встану под
душ с тобой, буду поддерживать тебя. Мы будем декламировать стихи. А потом.
Больше не будет боли. Бывает жажда. Но никогда не бывает боли.
Он не мог обнимать ее крепче.
- А я всегда буду видеть, как сейчас? - спросила она. Слова о смерти
ничего для нее не значили.
- Да.
- Я не боюсь, - сказала она.
Она действительно не боялась.
Но на самом деле она все еще до конца не понимала, что произошло. В
глубине души я это знал. Души, которую я закрыл от Квинна, и которую не
могла прочитать Мона. Она не представляла, через что ей еще придется пройти.
Почему меня это так волнует? Почему я делаю из этого проблему? Потому что я
убил ее душу. Вот почему.

Я привязал ее к земле, как все мы были привязаны, и теперь мне
необходимо было видеть в ней безупречного вампира из моего краткого, но
отчетливого сна. Теперь же, когда она совсем проснулась для нового
существования, она могла запросто сойти с ума. Как я говорил о Меррик?
Те, кто прошел через обряд с готовностью, сходят с ума быстрее тех,
кто, как я, не желал этого.
Но сейчас было не время для подобных умозрений.

- Они здесь, - сказала Мона. - Они внизу лестницы. Вы их слышите?
Она выглядела встревоженной. И, как это обычно происходит с
новорожденными вампирами, каждая эмоция была чрезмерной.
- Не бойся, красотка, - заметил я. - Я позабочусь об этом.