"Энн Райс. Песнь крови" - читать интересную книгу автора

была полной, но таилась за розовой вуалью облаков. Таким образом, мы
оказались в глубоком розовом полумраке, а вокруг нас жил и благоухал сад,
готовясь впиться в нас тысячами микроскопических ртов.
Вступив на лужайку, я вдохнул запах таинственных существ. Тот запах,
который уловил Квинн, когда был мальчиком и шел вслед за призраком дядюшки
Джулиана. Я заметил, что Мона также почувствовала запах, благодаря своим
усилившимся чувствам.
Ее передернуло, будто от отвращения, а потом она глубоко вздохнула.
Квинн наклонился, чтобы поцеловать ее.
Стирлинг расставлял стулья вокруг стола, играя в гостеприимство. Он
пытался замаскировать свое изумление при виде Моны. Когда при пугающих
обстоятельствах он увидел Квинна в качестве вампира - это было чудом. А
потом снова, в ту ночь, когда мы пришли к нему, чтобы сказать, что Меррик
больше нет... Но Мона. У него просто не укладывалось в голове. Белая как
снег сорочка Роуан скользила по грязи. Она не обращала внимания. Она что-то
бормотала или напевала, я не мог разобрать ни слова, тем более понять их
значение. Михаэль так смотрел на дуб, будто бы разговаривал с ним. Затем он
снял свой измятый белый пиджак. Повесил его на спинку стула. И продолжал
смотреть на дерево, будто желая закончить свою беззвучную речь. Этот мужчина
напоминал скалу и был восхитительно сложен.
Стирлинг усадил Мону на ее стул и предложил Квинну присаживаться рядом.
Я поджидал Роуан и Михаэля.
Внезапно Роуан обернулась и заключила меня в объятия. Она прижалась ко
мне так сильно, как может только сметная женщина, вся - льнущий ко мне
благословенный шелк и мягкость, и шептала слова, которые я не мог понять. Ее
взгляд быстро пробегал по мне, пока я стоял, замерший, как камень, а мое
сердце неистово билось. Затем она стала ощупывать меня всего, распростертые
ладони на моем лице, в моих волосах, затем взяла мою руку и переплела свои
пальцы с моими. В конце концов, она поместила мою руку между своих ног и
отстранилась, задрожав всем телом, отпуская меня и глядя мне прямо в глаза.
Я едва не лишился рассудка. Есть у кого-нибудь ответ, как мне справиться с
последствиями бури в моей душе? Я запер свое сердце в шкатулку. Я наказал
его. Я выдержал. Все это время Михаэль не смотрел на нас. Он нашел себе
какое-то местечко, спиной к дубу, лицом к Моне и Квинну, и он разговаривал с
Моной, заведя старую отеческую пластинку о том, как она мила и прекрасна, и
что она его дорогая доченька. Я мог видеть все это краем глаза, а потом, в
порыве чистейшего малодушия, я сломал замок и выпустил себе на волю. Я
схватил гибкую Роуан и поцеловал ее в лоб, целовал сладчайший бархат ее лба,
а потом ее мягкие несопротивляющиеся губы и позволил ее свободным рукам
выскользнуть, чтобы наблюдать, как она присаживается на стул рядом с
Михаэлем. Тишина. Свершилось.
Я проследовал к другому концу стола и сел рядом с Моной. Я был самым
печальным образом переполнен желанием. Не передать словами, что значит так
желать кого-либо. Я закрыл глаза и стал прислушиваться к звукам ночи.
Ненасытные омерзительные существа пели изумительно. И ходили по мягкой
плодородной земле твари настолько отвратительные, что не берусь описать. И
нескончаемо громыхали в прибрежной зоне поезда. И чудовищно завывала
каллиопа на речной лодке, которая перевозит туристов вверх и вниз по водному
пути пока они пируют, смеются, танцуют и поют.
- Сад зла, - прошептал я.