Вот послушайте, пожалуйста, что приключилось намедни с простоватым, но богатым деревенским попом, который из-за простоты своей внес своему епископу пеню в пятьдесят добрых золотых экю.[26]
У этого доброго пастыря был пес, которого он сызмальства вскормил и при себе держал и который всех собак своей округи превосходил в искусстве бросаться в воду за палкой или приносить шляпу, когда хозяин ее забывал или где-нибудь оставлял нарочно. Одним словом, во всем, что хороший и умный пес должен знать и уметь, он собаку съел. И по этому случаю хозяин так его любил, что трудно даже рассказать, какое это было обожание.
Случилось, однако же, невесть по какой причине (то ли он перегрелся, то ли перезяб, то ли поел чего-нибудь такого себе не на пользу), что пес этот сильно захворал. И от той хвори околел и из сей юдоли прямехонько отправился в собачий свой рай.
Что же сделал добрый пресвитер?[27] Дом его, то есть церковный дом, стоял под самым кладбищем, и вот, видя, что пес его от сего мира преставился, не счел он возможным такую умную и добрую животину оставить без погребения. А посему вырыл он яму неподалеку от своей двери, которая, как сказано, выходила на кладбище, и там закопал его и схоронил. Велел он начертать на оном эпитафию, – этого не знаю, а потому молчу.
Немного времени прошло, как весть о кончине доброго поповского пса разнеслась по деревне и окрестным местам, и так распространилась, что дошла до ушей местного епископа вкупе со слухом о христианском погребении, устроенном хозяином. Посему вызвал епископ того священника к себе повесткою, которую вручил какой-то приказный.
– Увы! – сказал поп приказному. – Чем я погрешил и кто меня вызывает? Ума не приложу, что суду от меня нужно.
– Ну, а я-то, – отвечал тот, – и вовсе не знаю, в чем тут дело; разве только в том, что вы зарыли своего пса в святом месте, куда опускают тела крещеных людей.
«Ах, – подумал священник, – вот оно что!»
Тут впервые пришло ему на ум, как неладно он учинил, и сказал он себе, что дело его плохо и что ежели он даст себя засадить в тюрьму, то быть ему ободранным как липка, ибо монсеньор епископ, слава тебе господи, самый жадный прелат во всем нашем королевстве, да и есть при нем такие люди, которые умеют качать воду на его мельницу бог знает как.
«Итак, придется мне раскошелиться, так уж лучше раньше, чем позже».
Он явился в назначенный срок и прямехонько направился к монсеньору епископу, который, едва его завидев, прочел ему длинную рацею по поводу христианского погребения собаки и так чудесно расписал его казус, что казалось, будто наш священник меньше согрешил бы, ежели бы прямо отрекся от бега. И под конец всех своих речей приказал он отвести священника в узилище. Когда наш поп услыхал, что его хотят бросить в каменный мешок, он попросил, чтоб его выслушали, и монсеньор епископ дал на то согласие. А надо вам знать, что при сем разбирательстве присутствовало множество важных особ, как-то: официал,[28] промоторы,[29] письмоводители, нотарии,[30] стряпчий, и прокуроры, и многие другие, радовавшиеся необычайному случаю с бедным попом, который пса своего предал освященной земле.
Священник же в защиту свою и оправдание говорил кратко и молвил:
– Поистине, ваше преосвященство, ежели бы вы, как к, знали доброго моего пса (упокой господи его душу), то вы не столь изумились бы похоронам, которые я ему устроил, ибо равных ему не было и никогда не будет. – И тут начал он рассказывать про пса чудеса в решете: – И ежели был он добр и разумен при жизни, то столь же и более того отличился после смерти, ибо составил превосходное завещание и, между прочим, сведав о вашей нужде и скудости, отписал вам пятьдесят золотых экю, каковые я вам ныне принес.
Тут вытащил он их из-за пазухи и передал епископу, который охотно их принял и тут же одобрил мудрость доблестного пса, равно как и духовное его завещание и учиненное ему погребение.