"The Raven. Мораль и Мощь. Кто победил Германию и Японию во Второй Мировой Войне? (Главы 1-6)" - читать интересную книгу автора

Вместо этого немецкие гауляйтеры и их подручные вели себя ничуть не
лучше тех самых коммунистов, от которых и советские солдаты, и население
просили их освободить, и после ухода которых население встречало немцев
хлебом-солью.

"15 июля, менее чем за месяц с начала войны, немцы достигли Ельни, в
трехстах километрах от Москвы.
Гудериан потребовал бензин и запасные моторы, но получил лишь приказ
остановиться.
"Это было, - говорит он, - большой неожиданностью. Перед нами был
разбитый и дезорганизованный неприятель. Наступила сильная жара, но почва
была хороша для танков и войска горели воодушевлением. Они рвались к Москве.
"Я видел Гитлера дважды, 3 и 25 апреля, но наш разговор касался только
технических вопросов. Я встретил Гальдера в Рославле и мы говорили о ходе
войны. Он объяснил мне причину нашей остановки. Командование армией хотело
овладеть Москвой, - узлом коммуникации и политическим центром врага. Но
фюрер хотел иметь сперва Киев и Украину. Целый месяц ушел на совещания о
целях кампании".
Неудивительно, что "фюрер хотел иметь сперва Киев и Украину". Кто же
хотел бы получить удар в спину от советских армий, все еще базировавшихся
там? К тому же на Украине было множество советских военных заводов, которые
надо было захватить и использовать против врага. Или надо было позволить
врагу прийти в себя, вооружиться за счет этих самых заводов и напасть с
тыла?
Тут Гитлер был определенно прав, запретив Гудериану быстрое наступление
и приказав сначала взять Украину.
"Успех большой битвы в районе Минск - Барановичи ввел Гитлера в
заблуждение. Удачная операция, десятки тысяч пленных и захваченная несметная
добыча внушили ему мысль, что стратегическая цель уже достигнута: боевая
мощь русской армии сломлена. Москва, географическая цель, являлась плодом, с
которым не было надобности спешить. Точно так же рассуждал он в июне 1940
г., когда дал приказ пренебречь Парижем в том случае, если бы французы
пытались его защищать."
Но в том-то и дело, что Париж - громадный город с довольно сильным
гарнизоном, и взять его не так-то просто. Вот блокировать, как Ленинград -
другое дело. А парижский гарнизон сдался сам, и никаких проблем не возникло.
"Остановка в районе Смоленск - Ельня была ознаменована, - по
свидетельству генерала Шалля, - изменением поведения русских. Они перешли к
контратакам. Эта реакция была слабой, несвязной, неловкой, но яростной. Тон
военнопленных тоже изменился: "мы, - говорили они, - патриоты и защищаем
нашу землю". Затем они добавляли: "у нас нет больше комиссаров. Теперь дело
пойдет лучше".
Центральная группа армий двинулась дальше только в начале октября.
Начались дожди. Земля, твердая летом, обратилась в море грязи. Люди и моторы
изнемогали от усилий. Продвижение вперед требовало подчас от танковой армии
половины запасов горючего.
Армия достигла Брянска и подошла к Орлу. И вдруг 30 ноября внезапно
пришла зима. Термометр показывал 20░ ниже нуля.
"В этот день, 30 ноября, - рассказывает Гудериан, - Гальдер принес
нам приказы. Высшее командование, несмотря на крутой мороз, все еще называло