"Карен Рэнни. Гленлионская невеста " - читать интересную книгу автора

деревню.
И тут же опустила глаза, испугавшись собственных слов. Во всем виновато
полнолуние, да, полнолуние. Неужели она забыла свое место? Да, о да, забыла.
Великолепно. В кои-то веки она сказала правду. Честность била ключом из
каждой поры ее тела, удерживаемая только волей и благоразумием. Ее могут
уволить за эти слова, несмотря на семейные узы. И где она тогда окажется? На
дороге, и будущего у нее будет еще меньше, чем теперь.
- Извините меня, Харриет, - тихо сказала она.
- Вы, верно, больны, Дженет, если говорите такие глупости. Вот в чем
дело, да? Позвоните миссис Томас, пусть она принесет вам дуврский порошок.
- Нет-нет, Харриет, - поспешно возразила Дженет. - Наверное, я просто
устала. - Даже если бы она была больна, она стала бы это отрицать, лишь бы
избежать приема порошков. От них бурчит в животе, а по ночам снятся
немыслимо причудливые сны. Когда ее заставили принять их в последний раз,
она проснулась, мокрая от пота. Тогда-то она и поклялась, что никогда больше
не станет принимать эти порошки.
- С чего бы это вам устать? Вы сегодня не делали ничего важного. -
Харриет улыбнулась так, что Дженет не стала напоминать ей, что она ходила в
деревню и обратно, и не один раз, а дважды, просто потому что Харриет забыла
сразу же сказать, что ей было нужно.
- Вероятно, вы правы, - сказала Дженет. - Я заболеваю.
- Как это неразумно с вашей стороны - заболевать и находиться в моем
присутствии. Оставьте меня.
Дженет поставила корзину с вышиванием на пол рядом с Харриет и кивнула.
Потом вышла, прежде чем Джереми успел пожелать ей спокойной ночи.
Но Дженет не легла в постель. Ночь еще только началась; луна еще только
всходила; очарованию весеннего ветерка было трудно противиться. Мгновение
было слишком ценным; свобода предоставлялась Дженет слишком редко, чтобы не
воспользоваться ею.
Она будет необузданной, хотя бы совсем недолго.
По имению Хэнсона с восточной стороны дома бежал мелкий ручеек. По
утрам казалось, что вода в нем горит - так падали на него солнечные лучи.
Ручей напоминал Дженет о Тарлоги и о ручье, который протекал мимо их
маленького коттеджа. По утрам он мерцал совсем как этот, а потом снова
исчезал под землей.
Сейчас ручей был черным, его освещали только лунные отблески. Дженет
повернулась лицом на север, жалея, что она не птица и не может летать, тогда
она нашла бы себе какое-нибудь гнездо среди деревьев на краю озера. Она
почти чувствовала, что Шотландия зовет ее отсюда, словно знает, что одна из
ее дочерей заблудилась на чужбине. Это было у Дженет в крови - эта тоска,
такая глубокая и такая острая, что иногда хотелось зарыдать. Можно изъять
шотландца из его страны, но нельзя изъять страну из шотландца - эту
присказку она слышала с детства, но никогда не понимала ее истинного смысла,
пока не рассталась с землей, на которой родилась.
Дженет присела на край ручейка, на поросший мхом берег. Ночь была
приветлива, словно она одобряла побег Дженет в необузданность. Всего лишь
раз. На несколько мгновений за семь лет. А потом она снова станет
здравомыслящей Дженет.
Она сбросила туфли и чулки, подняла выше колен свое практичное платье,
которое ей полагалось носить как прислуге, и вошла в воду. Вода была