"Карен Рэнни. Превыше всего " - читать интересную книгу автора

надо вести себя осмотрительнее. Конечно, то, как он обращался с ней прошлым
вечером, было возмутительно, но собственное поведение огорчало еще больше.
Когда Кэтрин еще жила со своими родителями, она пробовала лишь вино,
сильно разбавленное водой. И вдруг она выпила столько бокалов крепкого
бордоского и довела себя до такого ужасного состояния! Она никогда не
чувствовала себя так скверно, как этой ночью, когда ее разбудила Джули. Плач
девочки отзывался в ней страшной головной болью. Что заставило ее бросить
столь странный вызов графу? Возможно, блеск в его глазах, которые глядели на
нее так, будто владельцу их принадлежит весь мир и ничто не заслуживает его
особого внимания? Эти размышления привели к неожиданному решению: Кэтрин
захотелось еще раз взглянуть в лицо графа.
Спасло ее от этой очередной глупости то, что Фрэдди и Джереми, покурив,
решили отправиться в библиотеку. В столовую вернулся только Жак. Он постоял,
дождавшись, пока Кэтрин сядет на один из двух стоящих у камина стульев, и,
наполнив бокал, подошел к ней.
- Налить вам чего-нибудь?
Девушка отрицательно покачала головой, наблюдая за ним. С бокалом вина
мужчина подошел к камину и сел на второй стул. Жак несколько мгновений
задумчиво наблюдал за пламенем, затем повернулся к ней и улыбнулся. Это была
странная улыбка - пополам с грустью. Так улыбаются люди, которые внезапно
вспомнили о чем-то далеком и болезненном.
- Расскажите, пожалуйста, о себе, мадемуазель, - попросил он, усилием
воли отгоняя грусть. - Интересно узнать, как английская девушка научилась
говорить по-французски как настоящая француженка. Такое произношение в школе
не приобретешь.
- Это нетрудно, если девушка эта наполовину француженка, - ответила
Кэтрин и, заметив удивление на лице собеседника, улыбнулась.
- Тогда все понятно. Кто же из ваших родителей принадлежал к этой
благороднейшей из наций? - спросил он с легкой усмешкой.
- Моя мама. Она жила в Вердене, но уехала из Франции еще в 1798 году.
- О, поступок ее был весьма своевремен, - заметил Жак. - В Вердене, вы
сказали? Как ее звали?
- Лизетт де Бурланж. А почему вы спрашиваете?
- Верден не такой большой город, а у меня там был много друзей. Но
уверен, вы что-то путаете. Де Бурланжи - большое и известное семейство. Если
мне не изменяет память, им удалось сохранить большую часть своих имений даже
в наполеоновские времена. Не можете вы ошибаться?
- Относительно имени моей матери? Вряд ли, - ответила с доброй улыбкой
Кэтрин.
- Но стой за вами столь влиятельный клан, как де Бурланжи, вы бы вряд
ли оказались в такой ситуации. - Жестом руки он как бы обвел Мертонвуд с его
хозяином и ее проблемами.
- Мама никогда не рассказывала мне подробно о своей семье, мистер
Рабиле. Возможно, она принадлежала к какой-нибудь обедневшей ветви де
Бурланжей и не могла рассчитывать на какую-то долю их богатств. А потом,
уехав в Англию, она порвала все связи со своей родиной и начала новую жизнь.
Думаю, что и я не должна на что-то надеяться. Да и глупо было бы
рассчитывать на людей, которые на протяжении двадцати лет ничем не напомнили
о себе живущей за границей родственнице.
- Вам не хотелось бы поступиться своей гордостью, не так ли? - мягко