Джорджия Лэнгтон

ГЛАВА 9

Ни галдеж на дворе, ни пьяная гулянка внизу в трактире не помешали Кареле быстро и крепко уснуть. Поздно вечером ей не пришло в голову придираться ни к той комнате, в которую ее проводили, ни к постели, в которой неизвестно кто и сколько раз спал до нее. В то время ей было не до таких мелочей. Единственное, на что она обратила внимание, идя на ночлег, — целость и прочность засова на двери. Конечно, она знала, что стоит кому-нибудь сунуться к ней с дурными намерениями, она могла бы за себя постоять. Но для этого пришлось бы проводить ночь без сна в бдительном ожидании, что Кареле сейчас было совсем ни к чему.

Оставшись в комнате одна, она накрепко задвинула засов, проверила, насколько прочны перегородки и оконная рама, и только тогда легла на постель. Конечно, невесть под ком лежавшие простыни постоялого двора не были пределом мечтаний для человека, знавшего лучшие времена. Но, как уже показала жизнь, Кареле, возможно, придется познать времена куда более худшие, чем сегодняшняя ночь в этой жуткой ночлежке, поэтому девушка решила особенно не привередничать. Не раздеваясь, она легла на постель и прикрылась своим плащом. Сабля Деркэто ночевала у нее под рукой.

Вопреки некоторым опасениям, ее никто не потревожил, ни ночью, ни утром. Где-то рядом за стенкой всю ночь скверно ругались и кричали мужчины, взвизгивали и плакали женщины. Но Карела совершенно безмятежно спала сном младенца и видела удивительные сны. Кареле снился горный обвал, тяжелая поступь каменного великана и жалобный рык несчастного демона, затравленного божественными заклятьями и людской жестокостью. И еще ей почему-то приснились чьи-то ярко-синие глаза, глядящие на нее из-под буйной гривы черных волос. Но во сне Карела так и не вспомнила, чьи же это глаза, а пробудившись, совсем забыла свой сон. Она лежала и смотрела на дощатый, немного провисший потолок, думая о том, сколько усилий ей придется приложить теперь, чтобы благополучно покинуть это место, где кое-кто, возможно, запомнил и ее, и то, что она учинила вечером на пару с нахальным варваром. Конечно, десять к одному за то, что рыжий верзила проспался и теперь только диву дается, куда и при каких обстоятельствах делся его кошель с выручкой. Его компания вся была вчера не в лучшей форме, поэтому всерьез опасаться того, что она будет разоблачена, Карела не стала. Что особо волноваться, когда на самый крайний случай у нее есть отличное оружие?

Вставать не хотелось. После невероятного количества впечатлений, накопившихся в хорошенькой головке Карелы за несколько последних суток, даже после многочасового сна ей хотелось тишины, безопасности и покоя.

Однако место, в котором Карела проснулась, показавшееся поначалу сносным, стало мало-помалу проявлять все свои ужасные свойства.

Так, полежав немного, Карела ощутила, что ее преследует мерзкий запах, исходящий от той подушки, на которой покоилась всю ночь ее голова. Чем таким была набита эта подушка, какой гадостью пользовался хозяин постоялого двора? Скорее всего, это была какая-то недосушенная и начавшая теперь гнить трава. Подстилка, покрывающая лежанку, была оккупирована целым полчищем насекомых. Вообще-то Карела к ним давно привыкла, но такое их количество, которое предстало ее глазам при дневном свете, было ей воистину в диковинку.

Откормленных до невероятных размеров клопов и тараканов можно было разгребать руками.

Поэтому лежать и дальше, кормить собой всякую шестилапую кусачую пакость и нюхать непросохшее сено Кареле совсем не хотелось. К тому же та цыплячья лапка, которую подал ей на бедность вчерашний ее подельник, давно оставила по себе одни лишь сладостные воспоминания. Желудок снова требовал своего. А поскольку кошель рыжего верзилы пока являл собой зрелище, способное пробудить лучшие надежды голодного странника, Карела приняла решение — спуститься и позавтракать.

Снова закрепив ножны с саблей на поясе и наглухо запахнув на себе дымчато-серый плащ, Карела отперла дверь своей комнаты и вышла в коридор. Так никого и не встретив на пути, Карела сошла вниз по лестнице и выбралась в помещение трактира.

Утром здесь уже не было столь многолюдно и шумно, скорее совсем наоборот. Полусонные слуги лениво убирали со столов и из-под оных всякие разнообразные объедки и осколки глиняной посуды. Опасаясь, что в утреннее меню эти самые объедки непременно войдут некоей составной частью целого ряда блюд, Карела заказала кусок холодного мяса и гроздь винограда, решив, что в них подмешать излишки прошлых пиршеств было бы, пожалуй, затруднительно при всем желании.

Уничтожив свой завтрак за одним из столов, Карела выложила из кошеля деньги и поинтересовалась у слуги, подошедшего их забрать:

— А можно ли у вас купить лошадь?

— Если есть деньги, купить можно все, — туманно ответил слуга, достаточно откровенно рассматривая девушку припухшими сальными глазками. — Впрочем, если денег мало, все равно есть способы купить нужную вещь.

— Не тебе считать мои деньги! И я совершенно не нуждаюсь в твоих советах! — резко пояснила Карела и встала из-за стола. — Так где я могу купить лошадь?

— Не знаю, как там, откуда прибыла столь сердитая госпожа, — разочарованно хмыкнул слуга, — а у нас лошадей держат в конюшне. Сейчас я скажу хозяину.

Слуга исчез, а Карела вышла из помещения трактира на двор.

К ее удивлению, двор был все так же забит людьми, вьючными и верховыми животными и тюками с товарами. Караван господина Ардаруса, собиравшийся в путь с рассветом, все еще заполнял собой постоялый двор. Неизвестно, что заставило караванщика нарушить планы. Хотя Карела подозревала, что виной задержки была настойчивость командира стражников Домарана. Возможно, опытный охранник придумал еще какую-нибудь хитрость ради обеспечения безопасности вверенного ему груза и сумел убедить нанимателя в своей правоте. Возможно, задержка должна была помочь каравану избежать неприятностей.

Карела уже хотела направиться в раскрытую дверь огромного сарая, откуда трактирные конюхи выводили оседланных лошадей, но тут она взглянула на распахнутые настежь ворота постоялого двора, и все мысли о покупке лошади улетучились сами собой.

На двор въезжали целых четыре коня, и на них на всех приходился только один всадник. Он прямо и гордо восседал на переднем жеребце и серьезно поглядывал по сторонам. Он был покрыт дорожной пылью, но добротно одет и хорошо вооружен. Кареле не нужно было долго разглядывать самоуверенную посадку и важную гримасу на лице этого мужчины, чтобы узнать его.

Высокородный офирец, досточтимый Эльрис собственной персоной въезжал на постоялый двор, ведя за собой три свободные лошади, к седлам которых были приторочены все до одного тюки, собранные в дорогу еще в офирском гарнизоне… Кареле оставалось только развести руками. Если честно, она уже и думать забыла об Эльрисе, решив, что он погиб в Сером ущелье. Признаться, это было очень удобное решение, устроившее Карелу без всяких оговорок. Она охотно смирилась с мыслью о гибели высокородного офирца, и никаких горестных эмоций по этому поводу не испытывала совершенно, немного даже втайне злорадствуя.

Но Эльрис оказался живехоньким, и не сказать чтобы новость эта была очень приятной. Выглядел офирец отменно, словно держал путь не из дикого ущелья, где его только что чуть не постигла страшная смерть, а возвращался с увеселительной прогулки. Он успел где-то переодеться в светло-серые штаны и легкую холщовую рубаху, поверх которой надел короткую плотную кольчугу. Его превосходный меч снова был при нем, а за пояс был заткнут небольшой кинжал без ножен, в котором Карела без труда узнала свой собственный.

Если бы Карела постояла и посмотрела на Эльриса на несколько мгновений дольше, она, возможно, сообразила бы, что самое лучшее в ее положении — это немедленно скрыться куда-нибудь и не показываться офирцу на глаза. Но она опоздала. Остановившись и оглядевшись, Эльрис заметил ее.

Некоторое время он, нахмурившись и склонив голову набок, решал, не сон ли он видит, а потом стремительно вылетел из седла и бросился навстречу Кареле. Пока он пробегал эти двадцать-тридцать шагов, кому угодно могло броситься в глаза, как сильно хромает благородный офирец.

— Этого не может быть! — воскликнул Эльрис, подбегая к девушке и хватая ее за руку. — Митра услышал мои молитвы!

— Очень может быть, — проворчала Карела, высвобождая руку. — Это смотря о чем ты молился, высокородный.

Офирец всплеснул руками. Он действительно был рад, хотя если учесть все то, что произошло между ним и Карелой в горах, радоваться ему было рановато.

— Я не нашел твоего тела среди обломков скалы, и я решил, что ты осталась погребенной под ними где-то рядом с этим проклятым стигийцем! Но я все равно Молился, чтобы если ты вдруг спаслась, то Митра привел бы меня к тебе! — горячо заговорил Эльрис, пытаясь обнять Карелу.

— Очень может быть, что именно Митра тебя и привел сюда. Но это совсем некстати, Эльрис. Ты задерживаешь меня! — Она отстранилась и попыталась обойти офирца. Он, ковыляя, пошел следом, не отставая и пытаясь загородить Кареле путь:

— Подожди же! Постой! Куда это ты?!

— Мне надо ехать, — сказала Карела. — Встречаться с тобой совсем не входило в мои планы. Но кое-что с нашей встречи я смогу поиметь. Я хотела купить лошадь, но зачем делать это, если из этих четырех, которых ты привел с собой, по крайней мере одна принадлежит мне по праву.

— Что за ерунду ты мелешь, Карела?! — вспыхнул Эльрис. — Теперь, когда я тебя нашел, никуда я тебя не отпущу!

— Уж не думаешь ли ты, высокородный, что я буду спрашивать у тебя разрешения? — язвительно ответила девушка, подходя к своей низкорослой лошади и проверяя ее упряжь Быстро нащупав узел, которым поводья ее лошади были привязаны к седлу лошади Эльриса, Карела дернула за ремень и отвязала его. — Отныне я свободна, Эльрис, и иду или еду туда, куда захочу. И причем совершенно одна.

Эльрис не успел ухватить ее за полу плаща, и она в мгновение ока оказалась в седле. Лошадка взвилась на дыбы. Рискуя попасть под копыта, офирец вцепился в упряжь, удерживая животное на месте.

— Не сходи с ума, Карела! — выкрикнул Эльрис.

Люди, толкавшиеся во дворе, начали обращать на них внимание. Эльрису на это было наплевать. Он решал свои проблемы где хотел и как хотел. Но Кареле лишний шум был совсем не нужен. Не хватало ей только привлекать к себе внимание. Поэтому, чуть сдержав лошадь, она процедила:

— Я отсюда уезжаю, Эльрис. Хочешь — следуй за мной. Но я не обещаю тебе, что буду терпеливо сносить твое присутствие. Бойся снова разгневать меня, офирец! Клянусь Деркэто, больше я не спущу тебе даже мелочи.

Эльрис поспешно вскочил в седло, и Карела, уже подхлестнув свою лошадь, услышала позади стук копыт. Офирец бойко догнал ее и, несмотря на то, что две свободные лошади, поводья которых он вынужден был не выпускать из рук, не давали ему возможности скакать так быстро, как ему хотелось, он старался не отстать от девушки.

Направившись на северо-восток, Карела все погоняла и погоняла свою лошадь, стремясь как можно быстрее покинуть прилегающую к постоялому двору местность. Нечего было Кареле здесь делать. Правда, нечего было ей делать и на северо-востоке.

— Карела! Сбавь-ка прыть! — послышался сзади сбивчивый голос Эльриса.

Девушка придержала лошадь и обернулась:

— Что, досточтимый, никак отстаешь?

Офирец проглотил замечание и, подъехав поближе вместе со своим лошадиным эскортом и всем имуществом, проговорил недовольно:

— Куда тебя несет, женщина? Нам совсем в другую сторону! Ты же гонишь и гонишь, и кажется, совсем не понимаешь, куда!

— Ну-ка, господин Эльрис, давай-ка лучше опомнись! — оборвала его Карела. — Нам не может быть в другую сторону, потому что я еду сама по себе. Если тебе надо в какое-то другое место, счастливого пути!

Она с размаху хлестнула лошадь поводьями и помчалась дальше. Она прекрасно слышала, что настойчивый офирец по-прежнему не отстает.

Тем временем окружающая картина стала постепенно меняться. То тут, то там появлялись скопления чахлых кустарников и низкорослых деревьев вокруг родников и в низких балках, где сохранялось побольше влаги, чем на плоских равнинах, что остались южнее. Холмистый неровный рельеф мало-помалу стал преобладающим. Карела скакала вперед, иногда оглядываясь на Эльриса. Он больше не пытался остановить ее, его лошади и имущество следовали чуть в отдалении.

Степная дорога, петляющая и накрепко утоптанная караванами, конными и пешими странниками, неожиданно разделилась, да не на две, а сразу на три тропы.

Карела остановилась на развилке. Эльрис быстро подоспел к ней, оглядываясь на разросшийся вдоль дороги низкий кустарник.

— Все, Карела, давай отдохнем, — произнес он и повел рукой.

— Устал, досточтимый? — злобно отозвалась Карела. — А, ну как же я забыла, ты же не совсем здоров, высокородный!

— Да, я не совсем здоров! — процедил Эльрис. — Я едва вытащил ногу из-под огромного камня! Я думал, что мои кости раздавлены в пыль! В самый последний момент мне удалось освободиться и выскочить из этого трижды проклятого горного храма! Как только я оттуда исчез, гул и обрушение скалы прекратились. Никто не скажет теперь, что в том месте была полая скала. Теперь там обычный горный завал. Я искал тебя, Карела, я долго тебя искал. Но, не найдя тебя нигде, я вернулся в грот. Я перевязал ногу и переоделся, собрал вещи и оружие, навьючил мешки на лошадей и пустился в путь.

Говоря все это, он спешился и, подойдя к Кареле, взялся рукой за ее поводья. Насмешливо глядя ему в глаза, девушка прищелкнула языком:

— Ну и ну, Эльрис! Я давно знала, что ты трус…

— Да как ты смеешь так говорить со мной? — побелел Эльрис и дернул за ремень упряжи. — Неужели тот ужас в горах ничему тебя не научил? Ты так и не поняла, кто твой друг, а кто враг, вздорная ты женщина!

— Ты трус и подлый предатель, — повторила Карела, прищурившись. — Но я не знала, что низость твоя зашла так далеко! Ведь это подумать только! Ты решил, что я погибла, но ты тут же оказался способен тщательно позаботиться о вещах, о смене чистой одежды и о том, чтобы не потерять своих лошадей или один из мешков!!! Ну и ну, досточтимый!

— Замолчи, Карела! — Эльрис сжал кулаки. Но девушку трясло от возмущения:

— Да ты не воин, клянусь Деркэто, и не благородный рыцарь из древнего рода! Ты прирожденный купчишка-караванщик!

Офирец попеременно то краснел, то бледнел. Его пальцы, сжимающие поводья своего жеребца и лошади Карелы, страшно побелели. Нервы Эльриса были, судя по всему, уже на пределе.

А Карела, которую общество ненавистного офирца, а пуще того его обстоятельный рассказ о том, какие муки и неудобства претерпел тот в Сером ущелье, довели просто до исступления, выкрикнула ему в лицо новые уничижительные слова:

— И после этого ты еще смеешь говорить, что никуда меня не отпустишь?! Что ты волновался и печалился обо мне?! Да твоя печаль и забота не более искренни, чем забота работорговца о своем товаре. Да я лучше сдохну на месте, чем отправлюсь в путь с тобой куда бы то ни было! Ты не мужчина, Эльрис, ты грязная тряпка, клянусь Деркэто!

— Ну это уже слишком! — процедил Эльрис.

Он резко отбросил поводья в сторону, быстро протянул руки и безжалостно резко сдернул Карелу с седла вниз. Заломив ей руки назад, он быстро вытащил из ближайшего мешка веревку и, намотав ее на локти Кареле, стянул, не обращая внимания на то, что Карела лягала его, пинала и проклинала последними словами.

Нет, право же, неужели, чтобы обезопасить себя от людей, подобных кичливому и никчемному Эльрису, им следует без лишних слов и предупреждений перерезать горло при первом же удобном случае, не ожидая, когда они сами сделают первый шаг?! Ах, как жалела сейчас Карела о том, что не убила офирца раньше, когда у нее было немало шансов на это, особенно после того, как он предал ее и Табасха!

— Ох, долго я терпел, ох и долго! Но если ты не понимаешь по-хорошему, чего от тебя хотят, я вынужден учить тебя по-иному! — пыхтел Эльрис, накрепко связывая девушку.

Почти волоком Эльрис потащил Карелу прочь от дороги в заросли хилого сухого кустарника. Там он бросил ее на землю и ловко скрутил оставшимся концом веревки еще и колени девушки.

— Скотина! Осел! Грязная, надутая свинья! — Карела упражнялась в разнообразных проклятиях, и Эльрис, хоть и держался из последних сил и не набрасывался с кулаками, готов был разорвать ее. Тем не менее, он оставил ее ненадолго, привязал лошадей, снял и принес в кусты всю поклажу. Потом некоторое время он потратил на разведение костра. Когда собранный под кустами хворост быстро и жарко воспламенился, Эльрис снова повернулся к девушке.

— Индюк! Породистый индюк! — Карела билась на сухой траве, пытаясь ослабить веревки.

Эльрис отстегнул с пояса Карелы ножны и презрительно осмотрел саблю.

— Эта игрушка тебе больше не понадобится! Я выбью из твоей головы все, что накидал туда этот проклятый демон!

— Ты болван, Эльрис! Высокородный болван!

— И слушать не желаю больше ничего из твоих вечных оскорблений! — заявил он. — Тебе пора узнать свое место! Я считал, что такая гордая и умная девушка сможет стать мне достойной подругой! Но ты как была по рождению грязной, упрямой, твердолобой простолюдинкой, такой, верно, навсегда и останешься! А значит, нет тебе иного выбора, женщина, как стать тем, на что ты сама напрашиваешься своим вздорным упрямством!

Начав быстро снимать кольчугу, Эльрис злорадно ухмыльнулся:

— Будешь самой норовистой из моих наложниц! Это лучшее, что я могу предложить тебе, Карела. Отныне и навсегда, клянусь Митрой!

— Проклятый осел! Мерзавец! Чтоб ты лопнул! — закричала Карела, но Эльрис так замысловато закрутил на ней свои путы, что она не могла отбиться от его сильных рук. Руки и ноги ее оставались связанными, а с одеждой ее Эльрис решил не церемониться и, взрезав ее кинжалом, выбросил прочь обрезки тряпок.

Ну и совсем уж немного времени понадобилось Эльрису, чтобы раздеться самому. Его нога выше колена была действительно плотно перевязана куском чистого холста, но о своих ранах: подарке Бриана и новой памятке о горном обвале, Эльрис, наверняка, даже и не вспоминал, едва увидев, каким великолепным телом ему сейчас предстоит насладиться…

— У меня нет времени для того, чтобы заготовить колья и растянуть тебя между ними для пущего удобства… — часто задышав, Эльрис склонился над Карелой. — Но твоя любезная Деркэто знает тысячи способов, как доставить удовольствие мужчине невзирая на путы. Несколькими из них я и намерен сейчас воспользоваться. Только веревочки эти мы сейчас перевяжем по-другому…

Крепко прижав Карелу к земле так, что она не могла пошевелиться, офирец ослабил веревку на ногах девушки и, не обращая никакого внимания на сопротивление своей резвой жертвы, принялся завершать начатое. Затянув веревочную петлю на лодыжке Карелы, он согнул ее ногу в колене и стал подтягивать лодыжку к запястьям ее стянутых в локтях рук. Поняв, в какой позе она сейчас окажется перед Эльрисом, Карела взвыла от ярости и унижения, но даже Деркэто не могла сейчас ничем помочь ей.

Грубые веревки не так уж сильно впивались в ее локти и не так уж крепко обвивали колени. Но Карела все равно не могла справиться со слезами, которые стекали по вискам прямо в уши и невыносимо щекотали их Это были слезы бессильной злобы. Ненависть клокотала в ее груди, не находя выхода. Она все готова была отдать за немедленную возможность всадить клинок в горло офирца по самую рукоятку!

Пот Эльриса еще не просох на теле Карелы, а офирец уже мирно спал рядом с ней, выдохшись от столь тяжкого труда, как получение удовольствия от тела женщины, такового удовольствия доставлять ему никак не желающей.

Что уж тут говорить, сколько мог, Эльрис получил… Карела готова была проклинать себя за то, что родилась женщиной, и притом красивой женщиной. Сколько, право, неприятностей возникает в этом случае! Похоже, что куда больше, чем преимуществ.

Солнце уже начало опускаться, сумерки начинали постепенно окутывать высохшую степь. День, начавшийся не слишком желанной встречей с Эльрисом, ничем хорошим для Карелы завершиться не собирался.

Но постепенно Карелу стали посещать и иные мысли, кроме крайне безнадежных и жалобных. Ее руки были по-прежнему связаны за спиной, а лодыжки ее Эльрис соблаговолил отвязать от запястий, позволил жертве выпрямить ноги и лишь не очень крепко накрутил на коленях веревку, чтобы прекрасная пленница не убежала Однако теперь ее путы перестали казаться Кареле чем-то непреодолимым. Пока ты жив, есть возможность вырваться даже из пасти самого Нергала, и что уж тут говорить о каком-то высокородном насильнике.

Ни Карела, ни сам офирец, едва натянувший на себя штаны, еще не мерзли около горящего пока костра. Чуть приподнявшись на локтях, Карела окинула взглядом вещи. Ее сабля лежала совсем рядом, в двух шагах, но для того, чтобы до нее дотянуться, нужно было, как минимум, освободить руки.

Карела снова легла и рывком перевернулась на живот. Резкое напряжение мышц — и девушка уже стояла на коленях. Веревка позволяла ей еле-еле передвигаться по траве, но через некоторое время, за которое Эльрис успел два раза перевернуться с боку на бок, Карела уже стояла около самого костра. Осторожно, стараясь не плюхнуться задом прямо в огонь, она попыталась сесть спиной к пламени и несколько раз дернула локтями, чтобы болтающийся конец веревки попал прямо в костер. Не сразу, но это ей удалось.

Теперь она сидела и ждала, когда огонь постепенно начнет пожирать веревку. Но по мере того, как огонь потихоньку двигался вверх, веревку он все-таки не сжигал. Она тлела, издавая ужасную вонь, и Карела стала бояться, что Эльрис проснется. Но офирец видел, наверное, прекрасные мирные сны, и ни о чем не подозревал.

Веревка продолжала тлеть. Локтям становилось нестерпимо жарко. Напрягая руки, Карела пыталась разорвать подпорченную огнем веревку. Она хотела сделать это раньше, чем получит ожоги.

Наконец, веревка подалась, резко ослабла, и девушка поспешно освободила руки.

— Ну теперь, досточтимый, ты у меня ударом в пах не отделаешься, жизнью своей клянусь! Уж будь спокоен, Эльрис, — злорадно пробормотала она, поскорее разматывая веревку с ног.

Но не иначе как Митра и впрямь испытывал непонятную привязанность к офирцу. Когда девушка уже вставала с земли, Эльрис открыл глаза Ему почти не понадобилось времени, чтобы понять, что именно произошло за время его безмятежного сна Немедленно подскочив, он схватился за меч.

Карела прыгнула, перекатилась по земле, и сабля была у нее в руке. Эх, дорого бы она дала за то, чтобы сабля ее снова ожила, как тогда, в горном храме мести» Чтобы теплый пульсирующий эфес сам направил ее руку, а сверкающий клинок сокрушил бы не только камень, но и сталь в руках проклятого Эльриса! Впрочем, направлять ее руку было бы незачем. Карела знала, что за жертва нужна ее богине, знала, чья кровь обагрит сейчас эту землю. Или она сейчас отомстит Эльрису, или погибнет здесь сама. Но дышать с этим человеком одним воздухом она больше не собиралась!

Она поднялась ему навстречу, сжимая свое оружие, обнаженная и прекрасная, оскорбленная и разгневанная, как раненая тигрица. Или нет, что там тигрица! Разве сравнится боль ущемленной и поруганной гордости с надкусанной звериной шкурой или стрелой в боку?

— Брось свою игрушку, Карела, добром прошу! — вскрикнул Эльрис, хватаясь за меч двумя руками.

Карела угрожающе молчала.

Их разделял догорающий костер. Умирающее пламя бросало пляшущие отсветы на тугую гладкую кожу девушки. Ее лицо пылало румянцем гнева, но черты были спокойны, и уже не слезинки не было в ее огромных зеленых глазах.

Боком, медленно передвигая ноги, Карела стала обходить костер. Чуть замешкавшись, Эльрис почти сразу начал движение в ту же сторону.

— Карела, опомнись! Я не хочу тебя убивать!

— А я хочу, — коротко отозвалась она и резко шагнула вперед как раз тогда, когда движущийся по кругу офирец встал так, что вьюки оказались у него за спиной.

Эльрис слегка отпрянул от ее резкого выпада, не принимая его всерьез, насколько можно было судить об этом по выражению его лица, но босая нога его запнулась за угол одного из мешков, и, потеряв равновесие, офирец стал падать на спину.

— Проклятье! — взвыл Эльрис, вскакивая и с силой пиная мешок. Высокий тюк от толчка медленно завалился прямо в костер, подняв целый фонтан искр. Угол сухого мешка занялся почти сразу же, и в предвечерних сумерках костер вспыхнул с новой силой.

Карела продолжала приближаться к офирцу. Он, похоже, пытался оттянуть тот момент, когда придется скрестить оружие с женщиной. Он с радостью продолжал бы воспитание своей непокорной наложницы тем же способом, который только что опробовал, и лишний раз дырявить восхитительную бархатную кожу ему не хотелось.

Огонь охватил упавший в костер мешок. Сухие тряпки горели быстро, грозя перекинуться на оставшиеся тюки.

Нога Карелы наступила на что-то твердое. Поводив ногой туда-сюда, Карела определила — кольчуга Эльриса.

Не сводя глаз с офирца, Карела быстро присела, схватила кольчугу, взмахнула ею и прямо через костер швырнула ее с силой, метя Эльрису прямо в лицо. Бросок попал точно в цель: кольчуга облепила голову офирца.

Эльрис судорожно вцепился в кольчугу, стаскивая ее с лица, но в течение того короткого мгновения, на которое он перестал видеть, что происходит вокруг, Карела, азартно вскрикнув, метнулась вперед, перепрыгнув через разползшиеся по земле языки пламени и, не останавливаясь, нанесла удар.

Эльрис медленно стянул с головы бесполезную уже кольчугу, вскинул руку с мечом, собираясь отогнать Карелу, но вдруг вскрикнул, дернулся, рука его разжалась, выпустив меч. Пошатнувшись, он опустил голову и с удивлением смотрел, как на его животе медленно раскрывается длинный и глубокий поперечный разрез, как он стремительно заполняется почти черной кровью и как внутренности начинают выпирать изнутри…

— О, Митра! — простонал Эльрис, падая на колени, и взглянул на Карелу удивленно и недоверчиво.

— Не думаю, что на этот раз пресвятый тебе поможет! — процедила Карела.

— Будь ты проклята! — Лицо Эльриса позеленело и покрылось крупным потом. Рана была смертельна, и офирец не мог не понимать этого. Наверняка, боль была ужасной. Он силился сказать что-то еще, но голос его не слушался. Без сил Эльрис повалился на бок, его ноги неловко подогнулись, дыхание сбилось.

Сжимая саблю, Карела медленно обошла вокруг костра и нашла, наконец, свой кинжал. Подняв его, она вернулась к Эльрису и встала перед ним на одно колено.

— Ну что, досточтимый, твой бесславный путь закончен, так я думаю?

Он открыл глаза и шевельнул губами.

— Ты слышишь меня, Эльрис?

Он не ответил, но его взгляд говорил о том, что офирец все еще слышит Карелу.

— Ты делал ошибку за ошибкой, и теперь некого винить в этом. Так же, как я поступила с тобой, я поступлю со всяким мерзавцем! Если бы не сегодняшнее, я бы просто забыла о тебе, предатель Эльрис. Но я давно уже решила, что ни один мужчина не овладеет мной без моей воли! А если все же кто-то сумеет взять меня силой, заплатит жизнью.

Эльрик кашлянул. Изо рта его потекла кровь. Собравшись с силами, он вздохнул и прошептал:

— Добей меня, Карела…

— Что ж, пытать тебя я не собиралась, — задумчиво произнесла девушка и одним четким ударом всадила кинжал в горло Эльрису. — Прощай, высокородный.

Глаза Эльриса медленно потухли.

Поднявшись на ноги, Карела огляделась.

Вещи лениво горели, огонь постепенно перекинулся на все мешки и на все тряпки, валяющиеся вокруг костра. Раскромсанная одежда. Карелы тлела там, куда швырнул ее Эльрис, и уже не могла пригодиться своей хозяйке.

Уязвленная гордость Карелы была отомщена, но как ей быть теперь, она не представляла. Все, что у нее теперь осталось, это четыре лошади и верная сабля Деркэто. На этот раз даже меньше, чем тогда, когда она покидала Серое ущелье. Правда, тогда лошадь была у нее всего одна, но кроме того была одежда, а ради того, чтобы укрыться от холода, окутывающего ночную степь, она согласилась бы отдать лишних лошадей. На что они ей? Она же не собирается тащить за собой всякий хлам, как это добросовестно делал Эльрис. Да и нет теперь у нее никакого хлама.

Карела нашла и подняла с земли ножны от сабли и медленно побрела к привязанным лошадям. Несколькими взмахами она перерезала поводья. Животные удивленно мотали головами, не понимая, что от них хотят. Но Карела взяла только своего коня и медленно повела его в поводу, двигаясь вдоль дороги.

Она была уже на приличном расстоянии от кострища, рядом с которым нашел свою смерть высокородный Эль-рис, как где-то в стороне послышался стук копыт.

Четыре лошади галопом неслись от кострища в ее сторону. Люди, сидящие верхом, держали в руках обнаженные клинки, и даже в надвигающейся темноте это было ясно видно.

Первым порывом ее было вскочить на лошадь и скакать, скакать, пока хватит духу. Но она тут же поняла, что если всадники догонят ее, она не сможет отбиваться от них в полную силу. Обнаженная женщина на лошади — слишком хорошая жертва для четырех клинков.

Бросив повод, Карела метнулась в сторону и помчалась вдоль узкой балки, полого спускающейся между двумя холмами. Может быть, хотя бы укрыться где-нибудь. Лошади все же не собаки».

Она присела за густыми перепутанными ветвями какого-то степного кустарника. Всадники промчались где-то совсем рядом, по склону одного из холмов. Еще некоторое время Карела сидела на земле, притаившись, и наконец, когда стук копыт уже растаял в воздухе, вышла из своего укрытия.

В степи было тихо. Ветер трепал длинные волосы Карелы, сухие травинки и какие-то колючки застряли в пышных волнистых прядях. Босые ноги Карелы были мало привычны к земле, но все-таки это не были осклизкие горные камни, а прохладная суховатая трава. Поэтому на холод она старалась не обращать внимания.

…Что-то стремительно промелькнуло у нее перед глазами, и тугая грубая веревка сразу же врезалась ей в горло. Кто-то накинул удавку, смутно поняла она. Боль… Дыхание остановилось….

Карела очнулась на земле. В уши ей сразу же ударил громкий гортанный мужской хохот.

— Нет, Жузе, ты только подумай… Она посчитала, что самая хитрая! Думала, что сможет провести Моранаса, — давясь смехом, проговорил молодой густой голос, и говорившего тут же снова оборвал необузданный утробный смех нескольких человек.

— А хороша девка-то, слов нет, как хороша, — обронил кто-то сквозь смех.

Карела открыла глаза и вскочила на колени. Смех сразу же стих. Вокруг стояли четверо мужчин. Они были вооружены, но одеты странно. На голове одного из них, носящего короткий полосатый иранистанский халат, красовался неизвестного происхождения помятый шлем, из-за чего узкое вытянутое лицо мужчины становилось весьма потешным. Второй, очень смуглый, почти темнокожий, с кривыми ногами колесом, носил куртку, расшитую кусочками пестрого меха. Еще один, довольно молодой и крепко сбитый, был в тяжелом шерстяном плаще, одетом прямо на голое тело и в широченных шароварах. Его длинные темные вьющиеся волосы были грязны и растрепаны, а нос явно был когда-то переломан и теперь напоминал кривой хищный клюв.

Только разбойники, живущие тем, что смогут награбить, могли так выглядеть. Поняв, что ее дела плохи, Карела запоздало и бесполезно выругала себя за неосторожность. Но ничего поделать уже было нельзя. Она медленно встала на ноги.

У четвертого разбойника и была та самая веревочная удавка, которую Карела попробовала на себе. Мужчина вертел ее в руках и улыбался во весь рот, показывая всему свету обломанный почти под корень клык. Он единственный из всей компании был одет в удобные штаны по размеру и в куртку из мягкой кожи. Весельчак был тоже молод и, судя по всему, именно он и был тот самый Моранас, который хвалился теперь перед приятелями своей исключительной ловкостью. Ну как же, женщину отловил! Мерзавцы этакие, подумала Карела, окончив рассматривать тех, в чьи руки она попала на этот раз.

— Иногда нам везет, иногда не везет, — весело проговорил парень с удавкой. — Но чтобы в сети попадалась такая птичка, такого давно уже не случалось.

Карела быстро оглянулась по сторонам. Но ее сабля вместе с ножнами была в руках у молодца с перебитым носом.

— Я думаю, что Таниус простит нам сегодня то, что мы ничего не добыли. За одну только эту птичку он сменит гаев на милость. Она у нас перевесит поклажу целого каравана, клянусь хвостом Нергала, — добавил весельчак. — Ну а пока… Давай-ка, девочка, будь умницей и потешь бедных усталых путников.

Он протянул руку к груди Карелы, но она резко пнула его ногой в колено. Кривоногий и тот, что был в полосатом халате, схватили ее с двух сторон, заломили руки, едва не поднимая ее над землей.

— Врежь ей, Моранас, чего ты смотришь? — злобно сказал кривоногий.

Выругавшись, Моранас потер ушибленное колено и уже занес было руку для удара, как совсем рядом раздался стук копыт. Прямо из-за гребня холма выскочил всадник. Разбойники схватились за оружие, но Моранас, все еще морщась, махнул рукой:

— Спокойно, ребята, это Ордо.

Ослабившие было хватку мужчины с новой силой стиснули Карелу. Вновь приехавший соскочил с коня и быстро сбежал с холма в балку.

— Чтоб вам пусто было, парни! Таниус рвет и мечет, — загремел низкий басовитый голос. Прибывший оказался мощным человеком огромного роста. Он был широкоплеч и мускулист, казалось, напрягись он, и мышцы его непременно порвут куртку по швам. Он был не молод, а может быть так только казалось в надвигающейся темноте. Хотя в его темных волосах еще не было видно седины, почти черная короткая борода придавала его лицу лишний десяток лет. В ушах чернобородого болтались блестящие кольца. Правой рукой он сжимал рукоятку короткой плети и постукивал ею о раскрытую левую ладонь. — Что вы тут потеряли, в этой балке?

Его взгляд упал на Карелу, и слова застряли у него в глотке.

— Во имя Митры, Моранас, ты воюешь с детьми? — проговорил он.

— Протри глаза, Ордо! — сплюнул Моранас. — Много ты видел детей с такими формами? Дети по степи голыми не ходят!

— Ну да, — крякнул чернобородый Ордо, не отрывая взгляд от Карелы. Его блестящие в темноте глаза загорелись еще сильнее. Чувствовалось, что ему никак не хотелось смотреть в какую-либо другую сторону. — А все-таки, Моранас… Твой братец в лагере бушует. Думает, что какие-нибудь караванщики вас уже положили на дороге. А вы тут с девицами развлекаетесь.

— Развлечешься ты с ней! — Моранас схватил Карелу за волосы на макушке. — Строптивая, сука!

Не тратя лишних слов на мерзавца, Карела просто плюнула ему в лицо. И зажмурилась, ожидая хлесткого удара сильной мужской руки.

Но удара не последовало. Открыв глаза, Карела увидела, что Ордо перехватил уже занесенную руку Моранаса. Мускулы на руках мужчин вздулись, лица были перекошены. С напряжением, но Ордо сдерживал напор более молодого Моранаса.

— Не встревай, Ордо, куда не следует, — процедил Моранас.

— Если ты подпортишь своему брату подарок, он тебя не похвалит, уж это точно, — быстро ответил ему Ордо. — Ты хочешь с ней развлечься? А ты не помнишь, случайно, как поступает Таниус с теми, кто перебивает у него девок? Он не посмотрит, что ты ему брат, пустит кровь, и все дела!

— Выслуживаешься, собака?! — яростно прошипел Моранас, но руку опустил. — Ну и справляйся с ней сам, как сможешь! Но если проворонишь — пускать кровь будут тебе!

Ордо шагнул к Кареле, одной рукой оттолкнул в сторону кривоногого разбойника:

— Отойди, Жузе, нечего лапать добычу твоего атамана!

Второй из держащих Карелу сам разжал руки. Ордо ловко перехватил локти Карелы и потащил ее вверх к своей лошади. Уже садясь в седло и затаскивая наверх Карелу, он крикнул вниз:

— Абериусу и Двару велено остаться и дежурить на дороге! А тебя, Моранас, братец видеть желает… с нетерпением!

Последние слова Ордо произнес злорадно. По всему было видно, что Моранас и Ордо были в отношениях далеко не приятельских.

Карелу бородач усадил перед собой и мощной рукой зажал ее в настоящие тиски.

— Будешь рыпаться, рыжая, голову откушу! — пообещал он и взял с места галопом.

Угроза остаться без головы после всего пережитого Карелу не очень-то сильно тревожила. Рыпаться же ей не давала железная рука чернобородого разбойника. Его резвый конь вырвался далеко вперед, и хотя сзади все равно стучали копыта еще двух лошадей, она с ненавистью мотнула головой и прошипела:

— Отпусти меня! Грязный подонок! Отпусти немедленно, или ты за все мне заплатишь!

— Ха! — коротко ответил Ордо.

— Ты боишься своего атамана? — воскликнула Карела. — Как же, ведь тебе пустят кровь, если он не получит своего подарка! Разрази тебя Деркэто, бандит! Неужели все мужчины всего лишь низкие трусы?!

— Если я отпущу тебя сейчас, дурочка, а они это увидят, Моранас может тебя и прирезать сгоряча, — невозмутимо ответил Ордо, и не думая даже хоть немного ослабить нажим. Скорее всего, ему просто нравилось тискать мягкое тело девушки, пользуясь случаем, поэтому он с надлежащим рвением изображал бдительного стража.

— А потом? — уточнила Карела. — Что вы собираетесь делать со мной?

Ответом ей был мрачный смешок. Потом Ордо пояснил:

— Знаешь, рыжая, тех, кто разгуливает по степи в чем мать родила, ждет один конец. Таниус поиграет с тобой несколько ночей, потом Моранас по праву его брата, потом Жузе, ну, тот, с перебитым носом, как первый друг Моранаса… Потом ты окажешься под тем, кто сумеет быть ловчее прочих и отвоюет себе право отхватить от тебя кусок посвежее.

А не много ли на сегодня тех, кто жаждет отхватить от меня кусочек, мрачно подумала Карела. Но она прекрасно понимала, что слова чернобородого звучат более чем правдоподобно.

— Если ты при этом постараешься быть хорошей девочкой, есть надежда, что останешься жива, — добавил Ордо. — Тогда Таниус потом продаст тебя в какой-нибудь трактир.

Карела изловчилась и впилась зубами в обнимающую ее крепкую руку.

Ордо застонал, дернул рукой и рявкнул:

— Нергал тебе в печенку! Еще выкинешь что-нибудь подобное — свяжу и брошу поперек седла, как овцу! Поняла, рыжая?! Въедешь в лагерь кверху своим пухлым: задом!

И Карела затихла. Спорить с бородачом было бесполезно. Она хорошо понимала, что если бы этот немолодой разбойник не появился в балке, то остаться одной против четырех бандитов означало бы для нее жестокое насилие и верную смерть. То, что пообещал Ордо, было немногим лучше того. Но пока она жива, можно надеяться. И она надеялась, то ли на чудо, то ли на защиту и покровительство Деркэто, не особо представляя, что могущественная богиня может предпринять в сложившихся обстоятельствах.

Впереди, за холмом открылось пространство, поросшее некоторой растительностью: все теми же крайне изможденными и хилыми кустарниками высотой не более человеческого роста. Среди этих кустов, в низине, заслоненной от проезжих дорог гребнем высокого холма, горели костры, много костров, никак не меньше десятка.

Ордо на всем скаку пронесся в самую середину вытоптанной балки и осадил своего коня. Сняв Карелу с седла, он шлепком ладони по крупу лошади отправил животное восвояси.

Нестройный гул голосов стих почти сразу же, как Ордо поставил Карелу на землю. Отовсюду, от всех костров потянулись разбойники. Это была полупьяная толпа, одетая настолько пестро, что в свете многочисленных костров они казались каким-то потусторонним воинством.

— Вот это добыча так добыча. Настоящее сокровище, не то что на той неделе. За такое пиршество и пару голов срубить не жалко.

Кольцо вокруг бородача и девушки сужалось. Карела настороженно слушала восхищенные реплики пополам с грязными замечаниями.

— Вот это подарок! — раздался совсем рядом грубый мужской голос, и все прочие сразу же притихли.

Карела взглянула налево. Там стоял высокий плечистый мужчина с голым торсом. Длинные белые волосы прямыми прядями спускались ему на спину, а впереди залысины оголяли его лоб почти до самой макушки. Пышные усы и выпученные глаза придавали ему грозный вид человека, который бьет, не задумываясь. На поясе его висел огромный кинжал. Уперев в бока громадные кулаки, он разглядывал Карелу, как разглядывал бы лошадь на базаре.

— Ну вы подумайте, бывает же! Отличное средство против моего отвратительного настроения. Где же ты достал такую роскошь, Ордо?

— Это я ее достал! Я! — грубо расталкивая людей, в самый центр крута протиснулся Моранас, а позади его шел Жузе.

— А-а, ты, братец, язви твою душу! — ощерился беловолосый, который, как видно, и был тем самым Таниусом. — Где тебя носит целый день? Я тебя ведь отправил в дозор, а не девок лапать!

— Никого я не лапал! — взвизгнул Моранас.

— Рассказывай! — мрачно усомнился Таниус.

— Это он тебе наговорил, да?! — вскипел Моранас, показывая пальцем на Ордо. Но поскольку вокруг было десятка три свидетелей того, что Ордо, приехав, и рта не раскрыл, балку огласил многоголосый хохот. Бандиты откровенно поднимали на смех ершистого брата своего предводителя.

— Мне не надо наговаривать, я тебя знаю, как облупленного! — хохотнул Таниус, но сразу же стал серьезным. — Я тебя отправил добычу искать, и что?!

— Не было никого на дороге, — мрачно нахмурился Моранас.

— Неужели? — злобно прищурился Таниус. — А эта птичка по степи одна летала?

— Одна, — отозвался Моранас.

— И голая? Точно-точно… — Таниус помолчал, а потом рявкнул. — А ну, выворачивай карманы!

— Да не было у нее ничего! — взмолился Моранас. Наверное, он уже жалел о том, что связался с девчонкой. Ордо не дал ему попользоваться ею, а брат теперь вдоволь отыграется на Моранасе за то, что уже который день весь отряд сидит без дела и без добычи… Тут его взгляд упал на приятеля, и Моранас бросился к Жузе, срывая с его пояса ножны Карелы. — Вот и все, что у нее было, Таниус!

— Что-о-о? — Таниус взял в руку ножны и осмотрел эфес. — Эта штучка, конечно, кое-чего стоит. Старинной работы…

Таниус вынул клинок наружу и повертел, рассматривая оружие в отблесках света.

— Несомненно, старинная, а выглядит, как новая. Очень интересно. Ну да ладно. — Таниус покосился на Карелу. — Неужели, она и в самом деле твоя? А, птичка?

Карела рванулась, но твердая рука Ордо цапнула ее за локоть.

— Ее, ее, — поспешно подтвердил Моранас.

— Может, ты и держать ее в руках умеешь? — усмехнулся Таниус, подходя к Кареле вплотную.

— А ты дай ее мне, тогда узнаешь! — процедила она.

— А что, это мысль! Это нечто новенькое! — Таниус оживился.

Он внезапно схватил Карелу одной рукой и крепко прижал к себе под азартные крики пьяной толпы. Карела напряглась, содрогаясь от негодования и брезгливости. Она уже подумывала, не вцепиться ли зубами в крепкое потное тело, но Таниус шлепнул ее ладонью по заду и мягко оттолкнул.

— А ну, расступитесь, расступитесь пошире! — Таниус пошел по кругу, расталкивая своих людей, некоторые из которых уже качались из стороны в сторону и едва не падали с ног.

Когда он оказался на приличном расстоянии от Карелы, Ордо чуть придвинулся к ней и спросил шепотом, не поворачивая головы и глядя совсем в другую сторону:

— Слушай, если он затеет битву, ты сможешь продержаться хоть немного?

— Какое тебе дело, мерзавец? — огрызнулась Карела.

— А такое, что там караван на подходе. Вот-вот Абериус вернется с донесением, тогда о тебе враз забудут, и я дам тебе лошадь…

Сердце гулко заколотилось в груди Карелы. Как-то не верилось ей, что чернобородый сказал это всерьез. Разве ж способны такие люди на доброе дело? Да и с какой бы стати ему оказывать ей такую услугу? Если она останется здесь, то Ордо запросто отвоюет для себя четвертую очередь и будет следующим за кривоносым Жузе… Не зря же он так пялился на нее в степи.

— А пошел ты! — прошипела Карела, потому что ей показалось, что Ордо ждет ее ответа. Но чернобородый, сделав вид; что ничего не слышал, упрямо повторил:

— Продержись! — и отошел в сторону.

Закончив расчищать место для своей забавы, Таниус повернулся к Кареле и, вынув из ножен кинжал, пошел к ней, держа в левой руке ножны Карелы и протягивая их эфесом вперед.

На довольной лоснящейся роже бандита играла широкая улыбка. Пожирая глазами обнаженную девушку, он приглашал ее поучаствовать в новой интересной игре.