Джорджия Лэнгтон

ГЛАВА 4

Я не надеюсь на то, что кому-нибудь, например, тебе удастся осилить моего брата. Обычному человеку никогда с ним не справиться. Тебе так даже и пытаться не стоит… Но нам нужно знать не только где он, но и с кем он. Я думаю, что он сейчас там в гроте не один, поэтому хорошо бы присмотреться к их убежищу. И скорее! Скорее! Как мне не хочется ждать! Поскорее бы добраться до него!

Михар раскинулась на мягком войлоке рядом с Брианом и мяукала, почти как Фипон. Небольшой костерок, разведенный ею в углу обширной каменной пещеры, давал ровно столько тепла, сколько хватало, чтобы согреть два обнаженных тела.

Настроение у стигийки было лучше некуда, и поэтому хоть она и разговаривала с немедийцем повелительным тоном, в ее голосе уже слышалась не угроза, а снисходительность. Приподнявшись, она одобрительно взглянула на свой неутомимый и такой послушный трофей. Бриан, поймав ее взгляд, судорожно сжался и немедленно вскочил на ноги.

— Ну-ну, побегай, побегай, а то снова замерзнешь, — усмехнулась Михар. — Так и быть, я поищу тебе накидку.

Ей нравилось, что сильный молодой мужчина трепещет, как былинка, от одного ее взгляда. Да и немного найдется женщин, которым такое не понравится.

— Ты к тому же еще и голоден, не так ли? — спросила Михар.

Бриан кивнул.

Запасы продовольствия у Михар были невелики. Но стоило ли морить немедийца голодом?

Подумав, Михар пододвинула к нему серебряное блюдо с лепешкой и сушеным мясом.

Сначала с опаской, а потом все быстрее и быстрее, Бриан принялся поглощать пищу. Он так старался ничем не прогневать стигийку, но никак не мог удержаться от утробных чавкающих звуков. Эти звуки наполнили пещерку, и Михар не смогла удержаться от довольной улыбки: инстинкты немедийца не смог приглушить даже страх. А это не так уж и плохо. Мужчины, подобные Бриану, умеют верно распоряжаться своей неиссякаемой жаждой жизни. Особо не задумываясь и не напрягаясь, Бриан сможет верно рассудить, как именно ему лучше поступить, чтобы уцелеть.

Судя по тому, как быстро немедиец расправлялся с мясом, голоден он был зверски. И хотя силы в его мощном теле пока еще не угасли, этот жалкий кусочек вряд ли насытит Бриана. Наблюдая за ним, Михар подумала о том, что кормить до отвала эту внушительную гору мышц будет крайне обременительно. В идеале было бы неплохо, чтобы ее помощник сам добывал себе пропитание. Но это в идеале. Как бы ни заводило Михар нетерпение, она понимала, что пока Бриан зависит от нее, и до поры до времени придется его не только кормить. Михар придется позаботиться по-хозяйски о своем имуществе.

Имущество того стоило, поскольку оказалось на редкость работоспособным. И хотя многого требовать от перепуганного солдата пока было бессмысленно, Михар надеялась, что он немного придет в себя и вполне может сгодиться еще кое на что, кроме плотских утех. В последнем, кстати, Бриан оказался довольно сведущ, и Михар решила учесть это, как весьма достойное внимания обстоятельство.

Однако, сильные мужские руки были ей нужны не только на ложе страсти. Оставалась еще и кое-какая грязная работа. Конечно, Михар предпочла бы, чтобы в ее распоряжении оказался небольшой отряд сильных, послушных и желательно бесстрашных до безрассудства воинов. Хотя, конечно, на всей земле, возможно, не сыскать ни одного человека, даже среди мощных и опытных вояк, который не дрогнул бы, столкнувшись с выкрутасами Табасха. А если и есть такой, возможно, он еще в колыбели. Как бы то ни было, на его поиски может уйти вся жизнь. Поэтому придется брать Табасха не мощью и не числом, а по возможности хитростью, да еще надеясь на благоприятный случай. Жаль будет, если для этого придется пожертвовать таким превосходным экземпляром, как Бриан. Имуществом своим Михар дорожила всегда.

Немедиец почти молниеносно умял мясо. У него не достало смелости объявить о скудности пайка, и он с тоскливой обреченностью принялся пожирать глазами свою госпожу. Он был достаточно сообразительным, чтобы понять, что так просто от него не отстанут, и он терялся теперь в догадках, какая же участь ему уготована.

В том, что Митра решил на некоторое время оставить своего грешного приверженца без особого внимания, стало для Бриана очевидным. Обидно, конечно, но положа руку на сердце, Бриан признавался, что удивляться этому не приходилось: не утруждал себя молодой повеса соблюдением строгих догматов. Однако немедиец по-прежнему повторял про себя свои клятвы, надеясь на снисходительность солнцеликого.

Потянувшись к своим вещам, Михар принялась копаться в тюках, разыскивая какую-нибудь тряпицу побольше, чтобы мужчина мог хоть чем-нибудь прикрыться от холода. Глупо было бы выпускать его из храма с важным поручением, не позаботившись о нем после его такой добросовестной работы. Для того, чтобы он безропотно послушался ее, вовсе необязательно мучить его холодом… Да, все-таки Михар была заботливой хозяйкой.

— У меня есть поручение для тебя, Бриан, — произнесла она, поворачиваясь к немедийцу с куском пестрой тонкой шерстяной материи в руках.

Бриан попытался придать своему лицу покорное выражение, но страх все равно так и просачивался наружу. Уже сам тон голоса стигийки подсказал ему, что его ожидает. Поэтому мученическая гримаса появилась на его лице в ответ на слова Михар.

Она едва удержалась от презрительной улыбки:

— Да, Бриан, ты не ошибся. Поручение довольно хлопотное и опасное. Ты должен будешь отыскать моего брата.

— О моя госпожа! — Бриан задохнулся от ужаса. — Смилуйся! Разве… Разве я был неловок или груб с тобой, моя госпожа?!

На глаза немедийца навернулись слезы. Слезы на глазах человека, который если и плакал в своей жизни, то уже давно забыл, когда, могли разжалобить бездушный камень. Но разжалобить Михар могло одно-единственное существо — ее любимец Фипон, да и то только когда его кусали клещи, трепали коты-соперники или приключалась другая какая беда.

— Успокойся! — нахмурилась Михар. — Я тобой довольна. Но тебе придется сделать то, что я велю!

Немедиец схватился за голову и смотрел на свою госпожу, точно уже в ней он видел лохматое чудовище.

— О, моя госпожа! Я умоляю! Это ужасное чудище!.. — Бриан упал на колени.

— Помолчи! — повысила голос Михар.

Она встала с войлока и медленно оделась. Слыша за своей спиной сдавленное ужасом дыхание Бриана, она размышляла, не попытается ли ее имущество сбежать тотчас же после того, как скроется с ее глаз. Это было бы довольно смело с его стороны, но вряд ли благоразумно. Конечно, она знает способы, как проследить за человеком, давая к тому же знать ему о постоянном своем присутствии, но это было слишком долгое и сложное занятие, всегда отнимавшее у нее почти все силы, поэтому она решила, что просто запугать Бриана до смерти будет легче, быстрее и вряд ли менее действенно.

Михар повернулась к немедийцу.

— Подойди ко мне, Бриан!

Он встал на ноги и приблизился, дрожа и бледнея. Развернув пеструю ткань, Михар принялась закутывать Бриана, делая это довольно ловко. Ткани было много, и умелые руки Михар хорошо знали подобную работу.

Через некоторое время немедиец стал напоминать новоиспеченного жреца-пилигрима, уже решившего отказаться от излишеств и роскоши, но еще не успевшего извести в лишениях и странствиях свою крепкую литую плоть. Михар с удовольствием оглядела свое произведение. Приятно, когда даже в мелочах все получается.

— Слушай меня внимательно, — строго сказала Михар, сдвинув брови. — Слушай и запоминай! Сейчас ты пойдешь туда, где встретился с моим братом Табасхом в первый раз…

— Госпожа Михар! — прошептал немедиец. — Умоляю!..

— И слушать даже не желаю! — оборвала его стигийка негромко, но допыталась подлить в свой голос столько льда, сколько нужно, чтобы у мужчины язык примерз к гортани. — Ты пойдешь туда, Бриан, пойдешь в тот самый грот… Не дрожи до времени, возможно, что Табасха там уже нет. Он ведь пришел сюда не затем, чтобы отлеживать себе бока у костра… Осторожно проверь, а вдруг он там, и нет ли с ним той девицы, о которой ты мне говорил… Кстати, Бриан, она красива?

От невинного на первый взгляд вопроса немедиец окаменел. По своему собственному богатому опыту Бриан знал, что если наедине с трактирной шлюхой похвалить прелести да умения той другой, с которой был накануне, о приятной ночи можно даже и не мечтать. Самая уродливая женщина, даже если она сама о себе невысокого мнения, никогда не простит мужчине слов явного одобрения, сказанных в адрес другой, даже если она сама понимает, что та другая стократ привлекательней… Никогда не мог понять Бриан женщин. Но он знал, чего от них можно ждать. Поэтому-то он мучался от страха и молчал, выкатив глаза и совершенно не мигая.

— Я задала тебе вопрос, Бриан. И не слишком сложный! — Михар повысила голос. — Неужели связная речь тебе уже не по силам? Так красива ли та девица?

В горле Бриана что-то булькнуло, и от едва разлепил губы:

— Я не знаю, госпожа. Это дело вкуса… Она еще девчонка, но». Все, кто знает ее, говорят, что боги были к ней щедры.

Сжалось сердце Михар от горькой досады. Знала она, с детства знала, что к ней боги щедры не были. Дав ей талант освоить силу магического искусства, они решили, видимо, что этого достаточно.

Если рассуждать хладнокровно, то боги были не так уж и неправы. Добиться своего вполне можно было и теми средствами, которые Михар были уже доступны. Ведь приручила же она смазливого немедийца. Да так приручила, что у того и сердце из пяток не поднимается… Почему бы и с остальными не поступить так же? Это было бы разумно.

Но на то Михар и женщина, чтобы, во-первых, не мириться со скудными дарами всемогущих, а во-вторых, не внимать доводам разума. И то, сказать по правде, даже те женщины, слава о которых гремит по свету, становятся известны благодаря множеству качеств, среди которых крайне редко можно встретить холодное благоразумие. Мужчины почему-то бывают этим неприятно поражены каждый раз, как вновь, хотя два этих качества они обнаруживают в женщинах от сотворения мира. Чему удивляются?

Женщинам не только хочется странных подчас вещей, но и добиться их женщины обычно пытаются отнюдь не самым простым и доступным, а самым изощренным, но милым их сердцу способом. Мужчинам тоже важно, как добиться цели, но для них больше подходит путь напролом, как самый кратчайший.

Михар знала свой кратчайший путь. Постоянно прибегая к магии, используя которую с умом, можно подчинить себе кого угодно, Михар давно уже удалось бы окружить себя целой свитой безупречных во всех отношениях слуг, помощников и страстных любовников, которые грызлись бы за право взойти на ложе своей всесильной и неумолимой госпожи или хотя бы преклонить колени у ее ног… Но Михар хотела достичь всего этого, обретя милость Деркэто и воспользовавшись теми невероятными сладостными возможностями, которые будут ей дарованы, чтобы жертвы ее попадались к ней в руки по доброй воле, будучи не в силах противостоять ее женской силе. Она хотела соблазнять и карать силой божественной красоты и неземной прелести. Только так и никак иначе. К тому же она знала способ, как это сделать.

Поэтому, досада и горечь, пробужденная словами немедийца, быстро улетучились. Подумав немного, Михар снова заговорила:

— Что ж, то, что она красива, может несколько облегчить нам задачу. Табасх, возможно, уже решил воспользоваться для своих целей именно ею, этой самой девицей. А это значит, он не уйдет никуда из Серого ущелья, потому что ему ни к чему больше пускаться на поиски. Да! — Михар вдруг очень оживилась. — Тут есть еще одна очень интересная возможность для нас! Табасх, насколько я его знаю, всегда таял перед красотой! Так было, даже когда он был ребенком. А значит, он мог расслабиться да и рассказать ей многое. Имя свое он, конечно, не назвал, но мог намекнуть. А значит, даже пуще, чем Табасх, нам нужна эта девица.

Михар взглянула на Бриана, который покорно хлопал глазами и, видимо, добросовестно пытался вникнуть в размышления стигийки. От планов этой бледнокожей костлявой женщины зависела его жизнь. Он был беспомощен, совершенно беспомощен перед нею. Слушать и подчиняться — это все, что ему оставалось.

— Да, Бриан. Она нам нужна. Во-первых, она может нам рассказать много интересного, во-вторых, Табасх непременно примчится вслед за нею, даже если он собирался повременить с нашим свиданием. Поэтому ты, Бриан, пойдешь и доставишь мне ее любой ценой.

— Но госпожа! То чудовище, лохматое и вонючее… — снова взмолился Бриан о своем. — Оно же свернет мне шею, так же точно, как и старику Мусто!

— Ну это вовсе не обязательно, — фыркнула Михар. — Табасх иногда бывает на редкость жалостливым… Но поверь мне, если что-то дурное с тобой все же случится, я буду очень огорчена! А если ты возьмешься вдруг упорствовать и посмеешь мне не подчиниться… — Мяу! — раздалось снизу. Проснувшийся Фипон терся о ноги хозяйки. Пройдоха с дымчатым хвостом потому так был мил сердцу Михар, что ей всегда казалось, будто кот не то понимает, не то чувствует все, что говорит и делает Михар. Вот и сейчас он наверняка сообразил, что хозяйка угрожает ненавистному человеку, и решил напомнить о том, что может по мере сил принять участие в экзекуции.

Бриан, похоже, подумал о том же, потому что отпрянул в сторону, и кот грозно зашипел на него, выгнув спину.

— Нет, мой милый Фипон, — усмехнулась Михар, — Я знаю, ты не потерял надежды отведать любимого мяса, но извини, если этот болван вздумает со мной спорить, я сделаю с ним нечто совсем другое…

Бриан снова рухнул на колени. Похоже, что он был уже готов на все, лишь бы отвести от себя гнев.

— Если ты и дольше будешь со мной препираться, то ты возмечтаешь оказаться в зубах Фипона, — ровным голосом пообещала Михар. — Потому что если ты думаешь, что превратить тебя в какую-либо тварь — это предел моих способностей, то ты ошибаешься. Я знаю, как поступить с человеком, чтобы он пожалел о том, что родился на свет. И я это сделаю с тобой. Подумай, Бриан. Сильных и красивых мужчин много ходит по свету, и мне нетрудно будет найти тебе замену. А вот лично у тебя жизнь всего одна. Не подталкивай же ее к концу!

Плечи немедийца бессильно опустились. Возражать и сопротивляться было бесполезно. Пытаться вырваться на свободу — бессмысленно. Что же ему оставалось? Послушно выполнять приказ стигийки. Вдруг да получится что-нибудь?

— Ты хоть справишься с девчонкой в одиночку? — немного насмешливо уточнила Михар. — Вы же ее тогда вдвоем не одолели.

— Я справлюсь, моя госпожа! — промямлил Бриан.

— Уж постарайся, — фыркнула Михар. — Впрочем, выбора у тебя нет. И учти, каждый твой шаг будет мне доподлинно известен! Ступай!

Бриан поклонился и пошел туда, где из расщелины, ведущей из горного храма наружу, пробивался дневной свет.

— Он будет стараться, — задумчиво кивнула Михар, усаживаясь на подстилку и беря на руки Фипона. — Посмотрим, что у него получится. Если же Табасх свернет ему шею, нам придется придумывать что-нибудь еще.

Бриан остановился, поправил накидку, спадающую с плеча, и со вздохом присел на камень. Тонкая ткань странной расцветки не спасала, однако Бриан все-таки чувствовал себя немного лучше, чем в храме пред очами грозной стигийки.

Было, конечно, холодно. С тоской вспоминал Бриан свою отличнейшую куртку, теплые штаны и крепкие сапоги, которых он недавно лишился. Разве простой тряпки достаточно? Правда, Бриан предпочел бы снова оказаться голышом, но не здесь, а где-нибудь поблизости от оставленного прииска.

Ноги немедийца просто заледенели. Босые ступни приобрели синий оттенок, из разрезанных острыми камнями подошв кое-где местами сочилась кровь.

Нет, не доводит до добра размеренная жизнь в благополучном гарнизоне в небедной стране! Как босиком-то ходить, и то позабыл.

Морщась и пыхтя, Бриан огляделся. Грот, к которому он держал путь, был уже близко, за поворотом широкой горной тропки, опоясывающей высокую скалу. Стоило всего лишь встать и сделать полсотни шагов. Никогда Бриан не думал о себе, как о трусе. Да и теперь он скорее жалел себя, чем презирал. Прежде, чем сделать последний рывок к тому месту, куда послала его таинственная и неумолимая госпожа, Бриан готов был посидеть и поразмыслить хорошенько над своей несчастной судьбой.

Очень уж не хотелось Бриану мириться со своей новой ролью невольника. Вроде бы и без цепей и колодок, но слова и жесты стигийки потяжелее всяких колодок, да их к тому же и не скинешь! Колдунья обещала ему, что будет за ним следить. Не представлял Бриан, как она собиралась это делать. Может быть, обратилась она вот в эту зеленую навозную муху, что кружит сейчас перед носом Бриана? Взять, что ли, попробовать поймать да задавить?.. «Я схожу с ума!» — понял Бриан. Конечно же, мухи тут совсем ни при чем, но немедиец, тем не менее, прямо-таки спиной чувствовал нависшую над ним угрозу неудержимой жестокой женщины. Не было у бедняги повода сомневаться в реальности угроз, да и только полнейший дурак решился бы попробовать ослушаться, чтобы проверить серьезность намерений чародейки.

Едва только покинув грот и оставшись один, Бриан поначалу даже любые мысли гнал от себя, пока ему казалось, что стигийка может с легкостью их прочитать. Но постепенно, уходя все дальше и дальше от горного храма, Бриан осмелел. Если говорить о смелости в его положении вообще имело смысл. Но по крайней мере, он мнил, что мысли его в безопасности. Мало-помалу, он стал роптать и хотя бы в размышлениях своих искать пути избавления.

В том, что Михар — могущественная колдунья, он не сомневался, но ужасное косматое существо, внезапно напавшее на него и Мусто, казалось Бриану непобедимым и всесильным демоном, с которым слабой женщине бороться не след, даже если она иногда умудряется замутить воду в ритуальной чаше… Никто не убедил бы Бриана в обратном, и поэтому немедиец не видел способа выйти невредимым из грота, случись ему туда войти.

Будь его воля, он сразу же удрал бы из Кофских гор и вернулся бы поскорее назад, в Офир. Да и, пожалуй, выполнил бы все те обеты, которые дал сгоряча пресветлому Митре. В конце концов, сменить жизнь вольную и разгульную на чинную и спокойную означает всего лишь сменить жизнь на жизнь. А находиться во власти Михар в любом случае означает сменить жизнь на смерть. И попытка побега тоже грозит смертью. Вот так влип!

В бессильной злобе Бриан ударил кулаком по шершавой поверхности камня и взвыл, теперь уже от боли.

— Вот влип! — с досадой произнес он самому себе еще раз.

Не было на памяти Бриана таких случаев, когда бы ему приходилось так много и бесплодно размышлять. Размышления не входили в число его любимых способов убивать время. Он привык спать, когда уставал, есть, когда бывал голоден, любить женщин, когда они ему нравились. И не желал рассматривать ситуации, в которых он был бы вынужден поступать против своих желаний.

А что получалось? Он был голоден, но пришлось довольствоваться жалкими крохами. Он устал и замерз, но не улегся спокойно в тепле, а бредет по холодным камням, разбивая в кровь ноги и кутаясь в тонкий лоскут. Он хотел немного позабавиться со смазливой девчонкой, а вместо этого два часа кряду ублажал сухую смуглую женщину, в чью сторону никогда даже и не взглянул бы по собственной воле. Да как же это так?! За что? Почему?

Но надежда еще теплилась в нем. Бриан решил не опускать руки, и пока выхода не было видно, он решил хоть как-то создать видимость полного подчинения Михар.

Он храбрился, пытался вытеснить из памяти то, как он только что изображал из себя страстного поклонника в то время, как ему хотелось ослепнуть и не видеть жадно горящих темных глаз ненасытной женщины… Но он помнил свой страх. Страх жил в нем, как ни в чем не бывало, и никуда уходить даже не собирался.

— О, Митра! Пусть ты оставил меня и обошел своими милостями, знай, что делаю я все это не по доброй воле, а по наущению вероломной стигийской ведьмы! — взмолился Бриан.

Но боги имеют обыкновение молчать в беседе с теми, кто не умеет их слушать. Поэтому ни слова не услышал Бриан в ответ. Выбираться из кошмара ему предстояло самому.

Немедиец встал и с горечью подумал о том, как потешались бы над ним его дружки, если бы увидели его таким: жалким, перепуганным, замотанным в нелепую пеструю тряпку, да еще идущим выполнять поручение женщины, играющей им, как кошка мышкой. Позору не оберешься! Бриан сплюнул со злостью и побрел вперед.

Завернув за скалу, Бриан притаился на краю расщелины совсем недалеко от входа в грот. Внимательно прислушавшись, он не уловил ни одного звука. Возможно ли было, что оба: и чудовище, и дочка Клоруса — находятся внутри и молчат? Или спят среди бела дня? Да скорее всего, чудовище уже полакомилось мягким упругим телом девушки и спокойно отдыхает в ожидании очередного простака, который забредет на огонек.

С опаской, не сводя глаз с отверстия в скале, Бриан несколькими неловкими прыжками пересек тропу и перегнулся через каменный парапет, построенный на горной тропе самой природой.

С удивлением увидел он четверых лошадей, спокойно стоящих на привязи у невысокой сосны, и следы костра, который разводили они с Мусто после того, как стали лагерем на ночевку.

Не было ни вещей, ни оружия. Не было не только девчонки Клоруса, но нигде не видно было также и трупа высокородного офирца, которого Бриан прирезал прошлой ночью и успел даже раздеть в надежде забрать доспехи и богатую одежду господина Эльриса.

Только лошади и следы костра.

— Ну и ну, — присвистнул Бриан. — Если кони здесь, значит, и девчонка здесь. Вот только где же именно она прячется, проклятая?! Не стала бы она пускаться в путь на своих двоих ни днем, ни ночью. Не привыкли ее нежные ножки лазать по горным дорогом пешком… Как и мои тоже, прах их побери! Да и тело Эльриса… Куда оно делось? Не могла же девица забрать его с собой. Не то это сокровище…

Размышляя вслух, немедиец пытался побороть растерянность и немного встряхнуться. Ему хотелось решить задачу, по возможности не приближаясь к гроту, и уж конечно, не входя туда. Вот если бы девица вышла вдруг навстречу ему, одна, без оружия… Вот это была бы не просто удача, а добрый знак прощения, посланный Митрой!

Но никто не выходил из грота и не входил туда. Бриан помедлил немного и, помня о грозном предупреждении Михар, наскоро помолился об успехе своего предприятия и шагнул к входу в грот.

По мере того, как он продвигался по расширяющемуся проходу, весьма понятная оторопь овладевала им. До конца своих дней не сможет он забыть, что пришлось ему пережить, когда посреди довольно хлопотного занятия, сулившего множество удовольствия в конце, он оглянулся назад и увидел такое… Такое, что не всякому еще и приснится! До сих пор в ушах Бриана стоял хруст шейных позвонков Мусто. О нет, ни в коем случае Бриан не питал никакой привязанности к старому солдату, как впрочем и ни к кому на свете, но видеть и слышать такое, понимая, что следующая очередь будет твоя!

Ноги Бриана стали совсем непослушными. Если бы он не переставал помнить строгий наказ своей госпожи, он уже давно повернул бы назад. Но покуда немедиец не мог решить, какой из двух его страхов страшнее.

У последнего выступа, заслоняющего его от входа в грот, Бриан остановился и вгляделся в пространство пещеры.

Очаг теплился все на том же месте, слабо освещая грот, и войлок был все так же расстелен рядом. Только… Бриан с удивлением узнал те самые мешки с вещами, которые они везли на своих лошадях из самого гарнизона. Кто-то приволок их сюда все до одного и не швырнул, как попало, а аккуратно расставил.

Тут послышалось негромкое ворчание и между мешками что-то слегка зашевелилось. Пот прошиб Бриана, а глаза его отказались вдруг различать что-либо. Да скажи ему кто-нибудь раньше, что он будет так отчаянно трусить, плохо бы пришлось тому пророку. Бриан был известен своей бесшабашной храбростью. Но одно дело — кровопролитное солдатское ремесло, и совсем другое — попробовать выжить, попав между двух огней, оказавшись между двумя ненавидящими друг друга чародеями.

Однако кое-что было очевидным: прямо посреди мешков кто-то спал, вздыхая и бормоча что-то во сне.

«Чудовище!» — мелькнула мысль в голове Бриана, и он принялся пристально изучать грот. Девушки нигде не было. «Он уже сожрал дочку Клоруса. Это точно. Если я его разбужу, он закусит и мной тоже… Нет уж, если Михар хочет повидать братца, пускай идет сюда сама!» — решил Бриан, и уже хотел опрометью броситься назад. Но что-то вдруг удержало его.

То, что спало среди мешков, неожиданно зашевелилось и медленно село, тряся головой… Бриан всмотрелся и в ужасе присел, вжимаясь в холодную скалу. «Эльрис!.. Нергал его забери!» — едва шевеля мозгами, подумал Бриан. — «Неужели и этот еще явился из преисподней по мою несчастную душу?! Ну нет, это уже совершенно никуда не годится! Можно подумать, что нет никого на этом свете сквернее и грешнее бедняги Бриана!»

— Карела?.. — раздался из грота сбивчивый удивленный голос.

Никто не собирался отзываться на зов Эльриса. Больше в гроте не было ни одной живой души. Ероша себе волосы и отряхиваясь от пыли, дворянин все еще приходил в себя после на редкость крепкого и безмятежного сна.

«О боги, неужели он жив?!» — Бриан перевел дыхание, и вдруг ему стало смешно. Ну, конечно же, офирец жив. Стал бы Нергал уделять внимание его, Бриана, скромной персоне, как же! Да и благочестивый дворянин вряд ли мог бы быть его посланцем, потому что не угодил бы Эльрис после смерти в такое явно им не заслуженное гиблое место. Не иначе как дрогнула рука немедийца в тот момент, когда девчонка, удирая от Мусто, принялась взывать к Эльрису… А в таком случае никогда не поздно доделать то, в чем недавно дал маху.

Подобравшись, Бриан выскочил из своего укрытия и в два прыжка добрался до сладко зевающего офирца. Тот успел заметить метнувшийся к нему из темноты пестрый силуэт и успел выставить руки. Сцепившись, противники свалились между тюков, барахтаясь там и пытаясь дотянуться каждый до глотки своего врага.

Разглядев нависшего над ним Бриана, Эльрис вытаращил глаза и разразился такими сочными проклятиями, какие не очень-то приличествовали высокородию офирца. Бриан не остался в долгу. Переругиваясь, они отчаянно боролись, и каждый стремился поскорее одолеть противника. Но оба они были сильны и молоды, и не вчера стали служивыми людьми, поэтому судьба никак не могла выбрать, кому из них помочь.

— Ну, погоди, подонок! Доберусь я до тебя! — хрипел Эльрис, пытаясь высвободить руку и дотянуться до своего оружия. — Ты у меня узнаешь, дерьмо, как нападать исподтишка!

— Извини, высокородный! Нергал попутал! Больше не повторится! Впредь буду сразу глотку перерезать… — огрызался Бриан, пробуя улучить мгновение и самому завладеть мечом Эльриса.

Эльрис оказался не то сильнее, не то ловчее, его руки вдруг железным кольцом сдавили шею Бриана. Обезумев от досады и злобы, Бриан сделал отчаянный рывок, пытаясь хотя бы слабеющими кулаками немного достать Эльриса. И когда после нескольких не слишком-то сильных толчков в грудь Эльрис вдруг застонал, ослабил тиски на шее Бриана и бессильно свалился на немедийца, Бриан несказанно удивился. Но, скинув в себя отяжелевшее тело и осмотревшись, Бриан увидел кровь на своих руках и открывшуюся рану на груди офирца, из которое и сочилась свежая кровь.

— Ага, тот удар кинжалом был сделан не напрасно! — пробормотал Бриан и пнул ногой Эльриса.

Бриану не хотелось думать о том, чем кончилась бы их схватка, если бы Эльрис был здоров.

Недолго думая, Бриан стащил с Эльриса сапоги, потом вытряхнул офирца из превосходных почти новых штанов и с удовольствием облачился в них, скинув прочь ненавистную тряпку Михар. Куртка Эльриса была немного порвана и порезана, но Бриан все же натянул ее на себя за неимением лучшего. Ну а, надев и затянув на талии пояс с ножнами, в которых покоился очень даже неплохой по всем меркам меч дворянина, Бриан почувствовал себя почти отлично. Хуже дались Бриану сапоги. Хоть и пришлись они впору, израненные ноги даже в хороших сапогах разнылись сильнее. Правда, поразмыслив, Бриан решил, что возвращаться назад ему будет лучше обутому.

Пока он проделывал все это, раненый не шевелился, но к концу переодевания Бриана Эльрис начал понемногу подавать признаки жизни, и немедийцу пришлось подумать о дальнейших своих действиях.

Достойное применение пестрой шерстяной ткани он нашел почти сразу же. Довольно бесцеремонно ворочая раненого с боку на бок, он спеленал его пестрой тряпкой наподобие кокона. Эльрис, однако, начав приходить в себя, несколько раз напряг мускулы так, что немедийцу стало ясно: лоскута будет недостаточно. Вспомнив, где были уложены веревки в дорогу, Бриан бросился к тюку.

Убивать знатного офирца ему больше не хотелось. Ему поручили найти девчонку, а сделать это будет, возможно, не так-то просто без Эльриса. На худой конец, Михар будет иметь хоть кого-то в своем распоряжении, кто сможет выполнить эту задачу лучше Бриана Сейчас после минут липкого страха, которые Бриан пережил на подступах к гроту, ему стало казаться, что он с удовольствием вернулся бы в постель госпожи, предоставив офирцу совершать подвиги и отбивать девушку у лохматого чудовища.

Бездыханное тело Эльриса было тщательно увязано наподобие вьючного мешка. Когда офирец открыл глаза, он мог только вращать головой. Грубые веревки врезались в его тело: Бриан постарался, чтобы у Эльриса не осталось никакой надежды освободиться.

— Слушай ты, мерзавец! — задыхаясь от боли, пробормотал Эльрис. — Не особо радуйся, сюда должны вернуться…

— Я не боюсь женщин. Тем более таких, как госпожа Карела! Я буду рад увидеть ее снова! И не только увидеть! — ухмыльнулся Бриан.

С удивлением он заметил, что и губы Эльриса исказила вдруг издевательская усмешка, немного смазанная болью.

— Что веселишься, высокородный? — с раздражением спросил Бриан. — Извини уж, но мысли о помолвке с красавицей тебе придется оставить на некоторое время, пока ты не воссоединишься с любезной госпожой Карелой где-нибудь на дне ущелья.

— Кажется, такие планы не в первый раз приходят в твою дурную голову, Бриан! — пробормотал Эльрис. — Не думаю, чтобы и на этот раз тебе повезло. Учти, меня он почему-то терпит и не добивает, хотя это ему не стоило бы никаких усилий. Тебя же он раздавит, как муравья.

— Кто? — уточнил Бриан, копаясь в тюках в поисках бутыли с вином. После стольких волнений немедийцу хотелось глотнуть чего-нибудь покрепче родниковой воды. Наконец, он нашел, что искал, и извлек бутыль из мешка, тряхнул, убеждаясь в достаточном количестве содержимого, вытащил обернутую тряпицей пробку и припал к горлышку, жадно глотая.

— Как кто? — через силу усмехнулся Эльрис. — Табасх, стигийский демон.

Рука немедийца дрогнула, вино полилось на камни, а сам Бриан едва не поперхнулся последним глотком. Он едва не уронил драгоценную емкость, но все же взял себя в руки и нашел в себе силы спокойно вернуть пробку на место и поставить бутыль в мешок.

— Демон? Табасх? Сюда?» Зачем ему сюда возвращаться? За тобой?

— Почему же? За тобой». — съязвил Эльрис. Бриан вгляделся в лицо офирца. На нем читалась и боль, и злоба, и горькая досада, но не только. Вместо страха, которого ожидал Бриан, Эльрис испытывал какое-то спокойное злорадство, словно он мнил себя под покровительством стигийского демона.

— Так! — Бриан вскочил на ноги. — Ждать здесь твоего демона я не буду. Мне нужна дочка Клоруса.

— Карела не так глупа, чтобы попасть тебе в руки, — заметил Эльрис. После всплеска гнева и отчаяния офирец был спокоен. Это бросалось в глаза и было подозрительным.

— Где твоя красотка? — Бриан снова пнул связанного Эльриса ногой.

— Она мне не докладывала, — с горечью сказал офирец. — Но учти, мерзавец, я тебя предупредил.

— А ты не переживай за меня, высокородный! Я не собираюсь сидеть здесь и ждать это чудовище.

С сожалением подумав о том, что нет возможности взять с собой кое-какие вещи и бутыли, Бриан взвалил Эльриса на спину и потащил прочь из грота, не обращая внимания на его ругань и протесты.

— Куда ты тащишь меня, недоносок?! — разъярился Эльрис после того, как оголенные плечи его несколько раз приложились к неровным острым краям скал. Вися на спине Бриана вниз головой, Эльрис делал отчаянные попытки сменить крайне невыгодное, неудобное и опасное для него положение.

— Потерпи, высокородный! Познакомлю тебя с одной любопытнейшей женщиной! В обиде не будешь. О Кареле своей враз и думать-то забудешь, уж поверь мне! — пообещал Бриан, а поскольку офирец продолжал извиваться и дергаться, Бриан приблизился к самой гряде скал и резко развернулся, так, что офирец крепко и сильно ударился головой о твердую и корявую поверхность.

Болезненно простонав, Эльрис потерял сознание.

— Молчи, хороший мальчик, — усмехнулся Бриан, обхватил покрепче обмякшее тело за ноги и побрел обратной дорогой в горный храм. Путь ему предстоял неблизкий, сбитым ногам легче не становилось, поэтому Бриан стиснул зубы и молча продолжил свой путь. Пусть он сделал не совсем то, чего хотела от него госпожа, но все-таки такая добыча лучше, чем совсем ничего.

Бриан мало смотрел по сторонам, только чтобы не сбиться с дороги. Вверх голову он и вовсе не поднимал. Если бы он выкроил время и собрал сил на то, чтобы внимательно оглядеться, возможно, он заметил бы кое-что интересное. Но ему было не до того. А тем временем, сверху, с края плоского плато, на которое забраться можно было только едва заметными крутыми тропками, смотрели на него внимательные и хитрые темные глаза.

— Да что ты там нашел, Табасх?

Кареле уже прискучил великолепный вид, открывающийся с плоского участка скалистого плато, поросшего травой и кустарником. Она давно уже перестала любоваться этим видом и теперь следила за Табасхом, а он уже довольно долго лежал на животе у самого края и смотрел куда-то вниз, словно на безлюдной дороге он смог найти объект, достойный столь пристального изучения.

— Ничего особенного, — отозвался Табасх, выпрямляясь. — Так, крысы бегают. Одна тащила другую…

Карела молча пожала плечами. Порой ей начинало казаться, что Эльрис был прав. Возможно, многолетние скитания и противоборство с сестрой — если таковая имеется на самом деле — только способствовали тому, что… юноша повредился в уме. Видно, даже полу-демоны не гарантированы от душевных расстройств.

— Ладно, оставим крыс в покое, — заметил Табасх, откидываясь на спину и устремляя взгляд ввысь. — Тебе действительно так уж не хочется в Замору?

Карела ожидала рассказа Табасха, а не его допроса. Но вопрос был невинен, поэтому она спокойно отозвалась:

— Не знаю, что и сказать тебе. Я никогда там не была. Я нигде не была, кроме степей Офира. Может быть, везде есть что-нибудь стоящее. Но если кто-то непременно хочет, чтобы я отправилась в Шадизар, я отвечаю, что не хочу этого, и не собираюсь подчиняться.

— Даже если этот кто-то — твой отец? — удивился Табасх.

— Отец лучше других знал, что я такое. Удивляюсь даже, что его последняя воля была такой… Такой безжалостной и даже вздорной, — вздохнула девушка. — Иногда мне даже кажется, что кто-то нарочно выдумал все это, чтобы заточить меня в Шадизаре. Ну да ладно, это у них не пройдет. Зря Эльрис надеется, что ему удастся доставить меня на место.

— Странно, — задумчиво сказал Табасх. — Скольких женщин я видел, все, как одна, мечтали об удачном замужестве или, если уж замужество оказалось не очень удачным — об отличном любовнике.

— Я же хочу, чтобы никто не мешал мне понять, чего я хочу! — фыркнула Карела. — А уж когда пойму, никто не сможет помешать мне сделать это!

— Твои речи очень похожи на слова моей сестры, — угрюмо сказал Табасх.

Карела замолчала. Кажется, разговор их Табасху не понравился. Карела никогда не считала своим другом высокородного Эльриса, и поэтому с удовольствием могла немного поморочить и помучать его. Но она не хотела быть неискренней с человеком… который был ей симпатичен.

— Мне наплевать, на что похожи мои слова. Главное, чтобы они были похожи на мои мысли. Если же я почувствую, что в разговоре с тобой мне хочется что-то скрывать, я просто пошлю тебя подальше! — рассердилась Карела. — Там в гроте уже спит один такой, которому надо слышать только то, что ему хочется!

— Я не хотел тебя разозлить, — поспешно сказал Табасх. Он по-прежнему смотрел в ясное небо, и только теперь его пальцы с силой вцепились в пучки травы. — Наверное, я непроходимый болван, если умудряюсь поссориться с женщиной, которая хочет мне помочь.

— Советую поумнеть, — мрачно сказала Карела. — Зачем вообще ты притащил меня сюда?

— Мне не очень нравится то место, мне не очень нравится то, что мне предстоит сделать, наконец, мне не нравится… — начал Табасх, но Карела решительно подняла руку:

— Вот что, Табасх. Может быть, у демонов так принято, но сейчас ты с людьми и хочешь стать таким же. Поэтому послушай человека и сделай выводы…

Табасх приподнялся и уставился на нее.

— Мне не нравятся долгие нудные разговоры с намеками, — заявила Карела. — Не скажу, чтобы у меня раньше было много учителей и мудрых собеседников, но, как я теперь понимаю, если бы они были, они замучали бы меня насмерть еще в детстве. Скажи мне прямо, что ты от меня хочешь.

Табасх поджал губы. Карела видела, что у юноши есть несомненная причина для таких проволочек, но дольше мириться с ней девушка не хотела. Поэтому, набравшись терпения для завершения объяснений, Карела серьезно добавила:

— Возможно, я не стану и пальцем шевелить для тебя, если ты захочешь слишком многого, но я обещаю, что любые слова сочту лишь словами, и если мы тотчас же расстанемся, то расстанемся друзьями.

— Я прошу тебя помочь найти храм мести Деркэто и пойти туда вместе со мной, — произнес Табасх.

— И все? — подозрительно спросила Карела. Табасх опустил глаза и ровно сказал:

— Этого будет достаточно…

— Для чего?

— Для того, чтобы я чувствовал себя уверенным.

И ради простой прогулки до горного храма городить такой частокол недомолвок? Да парень, пожалуй, принимает ее за дурочку!

— Конечно, я понимаю, тебе кажется странным, что я ничего не говорю об опасностях, — поспешно добавил Табасх. — Да, ты права, Карела, там, в храме, уже ждет меня сестра, Михар. И ты не можешь не думать о собственной безопасности.

— Ты считаешь, кажется, что я не смогу защитить себя от женщины? Ты действительно так считаешь?! — вскинулась Карела. Она почувствовала, как от гнева у нее вспыхнули щеки. Она положила ладонь на рукоятку кинжала: — Ты еще ни разу не видел, как я обращаюсь с этой штукой?

Табасх сложил ладони перед грудью и покачал головой:

— Я и вправду, кажется, еще не видел, но упаси меня Деркэто сомневаться в твоем воинском искусстве! Раз видевший твои глаза, Карела, никогда не осмелится усомниться в твоих словах! Это я, привыкший действовать скорее заклинанием, чем клинком, не представляю, как смогу привыкнуть к жизни без магии. Я хочу этого и боюсь. Но пока я еще не потерял своих умений, я думаю, что твой кинжал и мое колдовство способны защитить нас обоих и от заклинаний моей сестры, и от рук ее слуг.

— Слуг? Каких еще слуг? Так она не одна? Табасх слегка покраснел, и Карела поняла, что он что-то скрывает.

— Да, видишь ли, она обожает издеваться над теми, кто попадается ей под руку, — промямлил Табасх. — Не знаю, как тебе это понравится, но на этот раз под руку ей попалась наша сбежавшая крыса.

— Кто? — перебила его Карела. — Ты о Бриане?

— Вот именно, — вздохнул Табасх. — Уж как он к ней попал, ума не приложу. Но она его расколдовала. Причем так удачно, что этот подонок имеет совершенно нормальные человеческие конечности и, похоже, даже ходит без хвоста. Раньше Михар это не удавалось.

— Мне наплевать на успехи твоей Михар! — возмутилась Карела. — Так это Бриана ты видел сейчас внизу?!

— Да, его.

— И ты посмел ничего мне не сказать!

Карела метнулась к краю плато, шлепнулась на живот и заглянула вниз с обрыва. Но там уже никого не было. На мгновение Карела сильно пожалела, что мерзавец Бриан снова ходит на двух ногах, да еще и без хвоста. Дорого бы она дала, чтобы взглянуть на такое диво.

Услышав рядом с собой дыхание Табасха, Карела бесцеремонно толкнула его локтем и раздраженно спросила:

— А вторая?

— Что вторая? — не понял Табасх.

— Вторая крыса? Ты же сказал, что одна крыса тащила другую… Так кто эта другая?

Табасх поднялся на ноги, и Карела тоже вскочила.

— М-м-м… — замялся Табасх. — Это понравится тебе еще меньше…

Карела взглянула на хитрого чародея, и догадка пришла сама собой, едва она заметила мстительный огонек в темных влажных глазах.

— Эльрис?!

Табасх хмуро потупился. Едва сдержалась Карела, чтобы не выхватить кинжал. Но она вспомнила столь безуспешные попытки Эльриса проучить Табасха сталью. Она с досадой отправила уже чуть-чуть извлеченное наружу лезвие обратно в ножны и в гневе топнула ногой:

— Ты обещал мне, что с ним ничего не случится! Не так ли?! Ты обманул меня, стигиец!

— Э, нет, Карела! Я обещал тебе, что он проснется невредимым, и даже думаю, что так оно и было. Но вот моя сестра Михар не давала тебе никакого обещания! С нее и спрашивай! — возразил Табасх, и Карела только вздохнула: что верно, то верно. Кто же знал, что в гроте объявится посланец колдуньи?

— Не понимаю, как Эльрис позволил ему справиться с собой? — пробормотала Карела. — Несмотря на то, что он невыносим и заносчив, за что я его просто ненавижу, он неплохой воин… Да что там душой кривить, он отличный воин!

— Думаю, рана сослужила офирцу плохую службу, — заметил Табасх. — Но я смотрю и поражаюсь: ты взволнована, Карела!

Карела и сама поражалась. Она терпеть не могла Эльриса рядом с собой. Но если теперь ей не с кем будет спорить и не от кого удирать по равнинам Заморы… Кажется, кто-то посмел лишить ее азартной игры, вмешаться в ее достаточно невинные, но смелые планы!

— Зачем Эльрис нужен твоей сестре? — уточнила она вместо ответа.

— Да не нужен он ей вовсе, — отмахнулся Табасх.

— Но тогда он нужен мне! — заявила Карела. — И я не намерена отдавать его твоей Михар. В конце концов, отец поручил ему мою судьбу, поэтому надо дать ему шанс вернуться к исполнению его обета, к которому он до сих пор так серьезно относился Бросить его на погибель будет неуважением к памяти моего отца. Верно я говорю, Табасх? Я не должна бросать Эльриса в беде!

Стигиец во все глаза смотрел на девушку и от удивления лишился дара речи. Карела взглянула на него и расхохоталась:

— Не путайся, приятель! Я не из тех, кто сходит с ума по красавцам. Или по крайней мере, не из тех, кто выставляет это напоказ. Все дело в том, Табасх, что не худо будет лишний раз унизить досточтимого Эльриса. А что может быть унизительней для благородного воина, если одна женщина спасет его из рук другой? Как считаешь?

Табасх пожал плечами:

— Ой, Карела… Я что-то перестал понимать, когда ты шутишь, а когда серьезна.

— Я всегда серьезна, но редко даю это понять, — парировала девушка.

— Все-таки, твои намерения уязвить Эльриса больше говорят за то, что ты небезразлична к его судьбе… Ты неравнодушна к нему, Карела! — поставил диагноз Табасх, и в голосе его Карела уловила нотки плохо скрытой досады.

— Ты мне друг, Табасх, и я по-дружески должна тебя предупредить: поменьше задумывайся о моем отношении к Эльрису, и еще меньше обо мне! — грозно сказала Карела.

— Да о тебе-то почему нельзя? — опешил Табасх.

— Шерстка начнет чесаться! — прищурив глаза, ответила Карела, с удовольствием отмечая, как побледнел Табасх.

Однако стигиец овладел собой и даже слегка улыбнулся:

— Ладно, Карела, в твоих словах есть доля истины… Если ты не передумала, пойдем выручать из беды твоего офирца. Хотя я не уверен, что это хорошая идея.

— Ты оставил бы все, как есть?

— Да. Но я — это я. Я этого хотел бы, или, вернее, меня бы это устроило. Тебя же это не устраивает. Что ж, я готов помочь, чем смогу.

Карела едва сдержала смех:

— Ой, только не прикидывайся, Табасх! Ты готов мне помочь? Почему бы не быть честным и не сказать прямо, что тебе очень на руку то, что я теперь сама, без твоих полунамеков, собираюсь искать этот злосчастный горный храм?

Табасх опустил глаза. Карела поняла, что верно разгадала его мысли, и покачала головой:

— Да, Табасх, да, я настолько глупа, что закрываю глаза на те подвохи, которые ты мне подготовил, и иду выручать человека, которого даже и другом-то не считаю!

— Ты не глупа, Карела! — оборвал ее стигиец. — Ни в коем случае!

— Это я так думаю! Меня не интересует, что считаешь ты! И уж во всяком случае, не нужно мне поддакивать! — фыркнула Карела и махнула рукой: — Ищи снова свои тропы, демон. Веди меня вниз, поищем вместе твой драгоценный храм.

Она сразу же заметила, что у стигийца отлегло от сердца.

— Я постараюсь, чтобы ты не пожалела об этом, Карела! — заверил Табасх.

— Но ты сам не веришь в то, что у тебя это получится, верно?

Карела полюбовалась растерянностью юноши и легонько подтолкнула его в спину, поторапливая.

Стараясь быть честной с самой собою, она охотно признавала, что ее мотивы к поискам Эльриса действительно далеки от благородства, а тем более они никак не связаны с нежными чувствами.

Пока Кареле даже сложно было бы представить того мужчину, которого она могла бы полюбить. Нет, она не была настолько спесива, чтобы считать, что ни один из мужчин не достоин ее любви. Одни боги ведают, кто чего достоин. Но тот, кто сможет похитить ее сердце, будет, несомненно, личностью замечательной, и уж никак не из тех, чьи достоинства рассыпаются в прах, едва к ним прикасается рука Карелы.

Эльрис чем-то уже подпортил свою репутацию в ее глазах. То ли нелепой непримиримостью к Табасху, основанной наполовину на ревности, наполовину на вздорных предрассудках. То ли тем, что так открыто показывал свои намерения в отношении Карелы и не скрывал раздражения и обиды на ее отказы. Так или иначе, Эльрис был неприятен Кареле, однако пока в ее душе еще было место такому понятию, как долг. Наплевать на офирца казалось ей неблагодарностью, поэтому она принялась решительно торопить Табасха, строго-настрого приказав себе не забывать о необходимости держать ухо востро с ее новым другом. Не то, чтобы она считала Табасха способным на предательство, но все же… С тем, кто не до конца понятен, нужно быть особо осторожной.