"Богомил Райнов. Инспектор и ночь" - читать интересную книгу автора

Перевод Т. Теховой под редакцией М. Маринова

Если вам скажет кто-нибудь, что профессия инспектора милиции
романтична, пошлите его ко мне. Или к черту.
Половина восьмого утра. Я жду телефонного звонка и изучаю пейзаж в
окне: темное декабрьское утро, свет уличных фонарей, с трудом рассеивающих
плотный туман, пригоршни дождя, которые ветер остервенело швыряет в стекло,
плюс отражение собственной физиономии. Словом - лучезарное лицо на
лучезарном фоне.
Я жду телефонного звонка, но отнюдь не сгораю от нетерпения:
единственное, что мне предстоит, это свидание с мертвецом. Вообще мертвецы -
это мои ребята, хоть и создают мне массу неприятностей. Только успеешь
разделаться с одним, как тебе уже преподносят другого, а антракта между
этими историями никогда не хватает для того, чтобы сделать что-нибудь
полезное. Сходить подстричься, например, или сменить эту сорокасвечовую
лампочку, от которой портятся глаза, или, на худой конец, убрать со стены
портрет старой немецкой овчарки с всепонимающей улыбкой и лиловатой шерстью.
Телефон все еще не звонит. Я отрываюсь от пленительного пейзажа и
начинаю расхаживать по кабинету, между четырьмя пустыми письменными столами.
Нас четыре инспектора в комнате, но мне редко случается видеть остальных, а
им - меня, потому что каждый из нас вечно возится с очередным покойником.
Зато столы всегда налицо. И эти пустые канцелярские столы, освещенные
вышеупомянутой лампочкой, придают комнате изумительный уют. Тот особый уют,
от которого хочется задрать голову, как овчарка на стене, и завыть во весь
голос.
Мне удается подавить это атавистическое желание, и я только поднимаю
шляпу; это означает на моем тайном языке: "Выше голову, дорогой! Смотри на
вещи веселей!"
Итак, я бодро вскидываю голову и даже принимаюсь тихонечко
насвистывать - ни твист, ни рокк, а какое-то танго - старомодное, как мой
плащ. Я насвистываю и в такт мелодии передвигаю пальцы по столу, и
постепенно мои два пальца превращаются в двух человечков - ее и меня - двух
маленьких человечков, которые кружатся по письменному столу, но это уже не
стол, а летний дансинг, где все и началось...
Дансинг... Слово это в достаточной степени говорит о серьезности
происшествия, ибо в танцах я столь же подвижен, как труп, который меня ждет.
Это случилось на берегу моря - почти, как у Павла и Виргинии, в доме отдыха
профсоюзов... Громкоговоритель в ресторане гремел все одной и той же
мелодией. Это была, должно быть, единственная не заигранная еще вконец
пластинка. Нас познакомили - меня и ее. Другие встали и пошли танцевать. Мы
остались одни за столиком. Глупо, конечно, - после стольких допросов не
суметь толком ни о чем спросить! Впрочем, и она мне не очень помогала.
Только узнав, чем я занимаюсь, проговорила: "Это, наверно, ужасно - видеть
жизнь только с теневой стороны!" До этого мне не приходило в голову, что я
вижу жизнь только с теневой стороны, но собеседница моя была учительницей,
и, видно, разбиралась что к чему. Громкоговоритель, чуточку помолчав, снова
грянул ту же мелодию... "Потанцуем?" - предложила она. "С удовольствием, но
я не умею". "Ничего, попробуем". А внизу шумело в темноте море.
В это мгновение звонит телефон, и я, все еще под властью воспоминаний,
беру трубку и машинально бормочу: