"Феликс Рахлин. Грудь четвертого человека " - читать интересную книгу автора

мальчика Мотла, я мог бы заявить: "Мне хорошо - я сын врагов народа!" В
армию призывали тогда с 19 лет, но именно в этом возрасте я стал вдруг
политически ненадежным: и папу, и маму в один день, 8 августа 1950 года,
арестовали - и вскоре сунули им по 10 лет
Особлага каждому, с обвинениями по пресловутой 58-й статье
Уголовного кодекса: пункты 10 ("антисоветская агитация") и 11
("участие в контрреволюционной организации"). И меня ежегодно, в год по
два-три раза, военкомат стал отбраковывать. Даже почему-то в нестроевую
часть не брали. Чего они так боялись - до сих пор не пойму. Должно быть, их
впечатляло, что репрессированы оба родителя, да еще и по двум политическим
пунктам.
Официально мне причину не объясняли - дважды даже отправку назначили, и
каждый раз меня пропивали родственники и друзья. Но до самой осени 1954 года
в последний момент в военкомате мне ставили в приписное свидетельство
штампик об отсрочке призыва "до особого распоряжения". Такие штампики,
буквально один на другом, покрыли за четыре года весь мой воинский документ.
Благодаря этой моей спасительной неприкасаемости мне удалось закончить
институт, получить диплом, жениться, съездить на свидания к родителям в
лагеря (когда такие свидания, в связи с началом хрущевской "оттепели", были
разрешены), начать (по вузовскому
"распределению") работу учителем в школе... Но за все эти годы
несколько раз казалось. что вот-вот призовут. Особенно после того как на
комнату, в которой я жил, позарился военкомат. *Глава 2.**Квартирьеры*

Бог шельму метит. В книге 2-й моих "Записок без названия" есть
непридуманный рассказ "Гроза и Буря". Там**речь о том, как после* *ареста
родителей меня и бабушку выгнали из квартиры. В результате шантажа,
проведенного, по поручению начальства, юристом домоуправления Бурей и
управдомом Грозой, нас с бабушкой и сестрой выселили из ведомственного дома
и переселили всех троих а одну комнатку - крошечную, зато принадлежащую
горсовету. Потеряв в размере жилплощади, мы зато обрели бОльшую уверенность
в незыблемости своих прав на жилье: теперь мы ни от какого ведомства не
зависели.
Но, взявшись на воинский учет в новом, по месту жительства, военкомате,
я опять попал в распоряжение человека с не менее значащей, чем Гроза и Буря,
фамилией: 2-й частью, то есть призывом молодежи в армию, здесь ведал майор
Охапкин! _
Однако меня ухватить в свои объятия ему долго не удавалось, хотя с
некоторых пор он возмечтал об этом. А получилось так. После двух лет работы
по распределению мою сестру дальний Красноградский районный отдел народного
образования согласился уволить, и она поселилась с нами в Харькове. Вскоре
устроилась работать учительницей в вечернюю школу возле Тракторного завода.
С нашей
Лермонтовской улицы трамваем туда ехать надо было трамваем часа
полтора, если не дольше. Вскоре она вышла замуж, муж перебрался к ней,
бабушку забрала в Москву ее дочь, а меня на некоторое время приютили
родственники.
Муж сестры работал на заводе - примерно в половине пути до тракторного,
и молодые супруги, с моего согласия, решили поискать для обмена жилье
где-нибудь поближе к их работе. На этом, как ожидалось, можно было бы