"Борис Маркович Раевский. Товарищ Богдан " - читать интересную книгу автора

"Сударский" - это значит "государственный". "Государственный
преступник" - только короче и проще.
И вот - мастерская готова.
Мастерская готова, а заказов что-то нет. Даже странно. Ведь якуты так
поддерживали бабушкинскую затею. А теперь вот не идут.
- Ну? - сказал Илья Гаврилович, когда и второй день прошел, а никто из
клиентов так и не появился.
- Придут! - уверенно сказал Бабушкин. - Увидите, скоро нас с вами на
части будут рвать. А пока...
Он порылся в старом хламе, извлек ржавое ведро без днища.
- Обновим.
Илья Гаврилович мельком глянул на ведро, надел пенсне, снова
внимательно оглядел ведро и покачал головой. И в самом деле, овчинка не
стоила выделки: уж очень скверно выглядела старая посудина.
- Ничего! - успокоил Бабушкин.
Он научил, как отодрать ржавчину; сам выкроил новое днище, потом
показал, как делается шов. Такой шов, чтоб ни капли не просочилось.
- Усвоили?
Илья Гаврилович кивнул.
- Ну, действуйте.
Целый день возился Хоменчук с первым своим изделием.
- Ничего. Сойдет, - сказал Бабушкин, когда Илья Гаврилович кончил.
Тот ушел. А Бабушкин подумал:
"Интересно, а какую работу я ему завтра дам, если заказов не принесут?"
Главное, нет жести. Научил бы делать кружки, кастрюли. Но где достать
жести?
Бабушкин уже все юрты обошел. Нет нигде ни кусочка.
Утром пришел Илья Гаврилович.
Постоял у верстака.
- Ну? - сказал. Усмехнулся и потрогал пенсне. - Финита ля комедиа?
Бабушкин итальянского не знал, но и так понял.
- Вот что, - сказал он. - Сегодня будем отдыхать. Ведь мы уже неделю
работаем. А завтра - за дело.
- За какое, простите, дело?
- Дел много, - неопределенно, но уверенно заявил Бабушкин.
Илья Гаврилович ушел.
Весь день Бабушкин тревожился. Как же быть? Где достать жести?
Вот обида! Неужели из-за того, что нет каких-то жалких двух-трех листов
железа, все лопнет?
Утром опять явился Илья Гаврилович.
- Нынче я занят, - хмуро сказал Бабушкин. - Извините. Придется отложить
работу на завтра.
- Заняты? - Илья Гаврилович прищурился. Мол, понимаю, все понимаю. - Ну
что ж - завтра, так завтра...
И опять Бабушкин раздумывал: что же предпринять?
Думал весь день, весь вечер.
И вдруг надумал. Ведь так просто! Как это ему сразу в голову не
пришло?! Взял недавно починенное ведро и разрезал его на две пластины.
Выровнял их деревянным молотком. Пластины стали хоть куда.
А наутро, когда пришел Илья Гаврилович, Бабушкин сказал ему: