"Софья Борисовна Радзиевская. Круглый год " - читать интересную книгу автора

она взлетела в воздух и опустилась в ту же глотку. Красный клюв громко
щелкнул от удовольствия, и большая белая птица медленно зашагала по болоту к
реке. Яркие желтые глаза ее видели все, что только годилось для еды. Но что
это? Два глаза, выпуклые, жестокие, появились над водой у самого берега,
хотя длинная уродливая голова, на которой они помещались, еще была под
водой.
Птица тотчас повернулась, и длинные красные ноги зашагали чуть быстрее.
Уж лучше подальше от реки, так спокойнее, кто знает, не вздумалось ли
африканскому крокодилу закусить птицей-красавицей? Аист, и правда, красив:
белый как снег, а сложит крылья - как черным плащом накроется.
Выпуклые глаза медленно двинулись вниз по течению реки. Если бы и вся
морда крокодила появилась над водой, по ней не прочтешь - разочарован он
или, может быть, подумал: не стоит связываться с этой долговязой, длиннющими
ногами подавиться можно.
По болотистому лугу у реки аист не один шагал. Целая стайка аистов
паслась тут же, но каждый словно сам по себе, других не замечает,
птица-одиночка. По пути аист ничего не пропускал: то ящерицу, то жука или
червяка подхватит. Удивительная страна Африка: еда со всех сторон словно
сама в рот лезет, ешь - не хочу.
Но странно, сегодня точно и еда стала не такая вкусная, и солнце светит
не по-прежнему... Аист шагал-шагал, остановился, как бы задумался, шагнул
еще и вдруг, расправив могучие крылья, разбежался и медленно отделился от
земли. Выше, выше, чуткие крылья уже уловили восходящий ток нагретого
воздуха, оперлись на него. Теперь аист уже почти не шевелил крыльями, а они
уверенно несли его все дальше, на милую родину, к знакомому гнезду, где он с
верной подругой каждое лето растил детей.
Аист не позвал с собой других аистов, не простился с ними, ведь аисты
немые. И все же в воздухе оказался не один. Должно быть, и другие аисты
почувствовали то же, что и он, и теперь теплые токи воздуха несли их всех
вместе в одном направлении.

С каждым днем становится теплее. Ночью лужицы еще льдом прихватывает,
реки не тронулись, но с первыми солнечными лучами с крыш все звонче капают и
бьются хрустальные сосульки. На пригорках ширятся проталины, глубже вязнут
ноги в мокром оседающем снегу, и говорливая вода-снежница уже бежит кое-где
маленькими струйками-ручейками.
На земле под снегом зеленеют листочки брусники, черники. Это еще не
настоящие подснежники. Они лишь сохранились, притаились еще с осени под
уютным снежным покрывалом, ждут весеннего тепла, скромной, но уже плюсовой
среднемесячной температуры. А пока дремлют - не растут.
А вот маленькими солнышками поднялись кое-где на оттаявших склонах
навстречу солнцу первые немудреные цветы мать-и-мачехи. Стебельки без
листьев, яркие золотые цветочки пахнут медом, и кое-где желтенькая бабочка
лимонница пригрелась, проснулась и над ними порхает: медовый аромат ее
зовет. К вечеру она застынет навсегда. Стебельки мать-и-мачехи только
кажутся голыми. Они шероховаты, на них крошечные чешуйки. Это и есть первые
листочки. Цветку не терпелось повернуться головкой к солнцу. Накопленных с
осени соков на это хватило. А когда цветок повянет, от корня пойдут
настоящие большие зеленые листья. От них-то и пошло название цветка: нижняя
сторона листьев в светлых волосках, теплая, приятная, дотронешься - точно