"Софья Борисовна Радзиевская. Белое Перышко " - читать интересную книгу автора

- Дурака не валяйте! - Джексон грубо дернул его за руку. - А может,
все-таки попробовать? Несчастный случай в дороге? А?
- С бабушкой своей пробуйте, - огрызнулся Диринг. - Старый черт нас
перехитрил. И насчет мухи он правильно сказал. Я сам видел, как он стреляет.
Пускай убирается. Белых свидетелей нашего замысла нет. А черномазые - не
свидетели, хоть целая сотня наберется!

Ванжику чисто выстирала набедренные повязки мальчуганов. Это было все,
что она могла собрать им в дорогу. Всю ночь она просидела в хижине,
прислушиваясь к их сонному дыханию. Коротка была эта ночь для материнского
сердца. Кто знает, придется ли ей еще услышать дыхание сыновей?..
Кидого держался мужественно. Утром, когда настала минута прощания, он
молча поочередно положил руку на курчавые головы сыновей, и рука его не
дрогнула. Кидого был прославленным победителем леопардов.
Ванжику стояла за его спиной.
- Подойди и пожелай им счастья, - коротко приказал он и посторонился.
И тут материнское сердце не стерпело: с воплем обняла она детские шейки
да так и застыла. Еще минута - и старый профессор тоже не выдержал бы, но
Кидого твердой рукой сжал плечо жены.
- Отпусти, не посылай им слез на дорогу! - сказал он.
И она послушалась... как привыкла слушаться его всю жизнь. Опустила
руки и молча смотрела, как потрясенные, заплаканные дети жались друг к другу
на заднем сиденье автомобиля.
Профессор потрогал рукой горло, точно воротник стал ему тесен.
- Гикуру, - сказал он хриплым голосом. - Скажи матери, я клянусь, вам
будет хорошо, и она снова увидит вас.
Мальчуган, всхлипывая, пролепетал что-то, но Ванжику, казалось, ничего
не слышала. Кидого поднял руку.
- Прощай, бвана, - проговорил он. - Прощайте, сыновья!
Еще пыль на дороге не улеглась, а шум двух автомобилей затих за первым
поворотом. И тут Кидого сделал то, что запрещала делать гордость воина, но
подсказало сердце: он подошел и взял Ванжику за руку.
- Пойдем, - ласково проговорил он. - Не плачь, наши дети ушли по дороге
к счастью.
Так, рука об руку, душа с душой в общем горе, вернулись они в свою
жалкую хижину, полные дум о детях, вступивших на дорогу белого человека.
- Мой дядюшка?.. Над этой историей можно здорово посмеяться. Всем...
кроме меня. Потому что денег у дядюшки куча, ему семьдесят лет, и я его
единственный наследник.
- Но, Томми, это же великолепно. При его возрасте вам наследства долго
ждать не придется. А это надежнее, чем какая-то плантация в Кении, которой
вы и в глаза не видели и управлять не умеете. Почему же вам и не посмеяться?
Такой разговор вели два молодых человека после веселого обеда в одной
из богатых квартир Лондона.
Тот, кого звали Томми, встал и сердито заходил по комнате.
- Из-за плантации старик и сбесился в Африке. Ему нужно... Нет, вы
подумайте! Ему нужно, чтобы негры получили равноправие. Хлопочет об этом.
Деньги швыряет целыми кучами на борьбу за счастье черномазых. А на счастье
племянника ему наплевать. Поняли, Джимми?
- Да-а, - протянул Джимми. - Смеяться-то вам, пожалуй, не с чего. А