"Эдвард Радзинский. Сансон" - читать интересную книгу автора

- Это дурачье сейчас будет кричать: "Да здравствует Республика!" А
сегодня у этой Республики уже не будет головы!
Когда мы выехали на бульвар, Демулен стал кричать народу:
- Разве вы не узнаете меня?! - Он старался высунуться из повозки. -
Перед моим голосом пала Бастилия! С вами говорю я - первый проповедник
Свободы! Ее статуя сейчас обагрится кровью! Ко мне, мой народ! Не допусти,
чтобы умертвили твоих защитников!
Ему отвечали хохотом и ругательствами. Он пришел в ожесточение, и я
боялся, что он выбросится из телеги.
Дантон сказал ему:
- Замолчи! Неужели ты надеешься растрогать эту покорную сволочь?!
Проезжая мимо кофейной, мы увидели живописца Давида - он рисовал всю
нашу процессию.
- И ты здесь, лакей! - прорычал Дантон. - Пойди и покажи свой рисунок
своему господину! Пусть он увидит, как умирают воины Свободы!
Мы проезжали мимо дома Робеспьера. Окно, где они так часто стояли
вместе, было закрыто. И даже ставни были закрыты.
И тогда раздался громовой голос Дантона:
- Робеспьер, ты напрасно прячешься там, за ставнями! Знай: скоро и ты
пойдешь за мной! Скоро, очень скоро придет твой черед! И тень Дантона тогда
возрадуется!
Все это он сопровождал отборной руганью.

На эшафоте они держались молодцами. Демулен попросил меня передать его
локон матери его жены. Потом он взглянул на небо, произнес несколько раз имя
жены - и нож опустился!
Его еще не успели очистить от крови предыдущей жертвы, когда Дантон
поднялся на эшафот. Я попросил его отвернуться, пока помощники смывают
кровь, но он сказал с презрением:
- Велика важность - кровь на твоей машинке... Не забудь показать мою
голову народу! Такие головы увидишь не каждый день!

На обратном пути я думал: "Как забавно! Скольких людей перевезла моя
тележка! В ней уместилась, пожалуй, вся, без исключения, история Революции.
Остался лишь - он. Один!"
Робеспьер.

Кресло для обвиняемого давно вынесено из Трибунала. Вместо него
установлен огромный помост, где обвиняемых размещают партиями по нескольку
десятков человек. Как правило, им ставят в вину участие в заговорах.
Фукье-Тенвиль научился "объединять" в этих делах людей, зачастую видящих
друг друга в первый раз на заседании Трибунала.
Полуграмотные присяжные, освобожденные решением Конвента от всяких норм
судопроизводства, теперь в одно мгновение определяли виновность людей. Им
было приказано руководствоваться только патриотическим чувством.
Бесконечная череда обвиняемых... Обвинитель, присяжные, судьи,
измученные постоянным недосыпанием, работают не покладая рук, подстегиваемые
яростью ненавистников, толпящихся на галереях, в этой ужасной летней духоте,
сводящей с ума! Они взбадривают себя алкоголем и патриотическими речами,
стараясь превозмочь кровавую дремоту!