"Анатолий Радов. Студия Боливар " - читать интересную книгу автора

телевизора, я бы громко и от души рассмеялся.
Я не был верующим, и все эти ритуалы и мессы меня ничуть не
интересовали. Но здесь был чужой монастырь. А в него, как известно со своими
уставами лезть, здоровью только хуже. Поэтому, не рискнув подойти, я так и
остался сидеть у шалаша Мика, и наблюдал издалека.
Чаще других я останавливал взгляд на Алине.
Девушка не была похожа на глубоко верующую и заинтересованную в
действе, чего нельзя было сказать про бабку. Та все больше впадала в
религиозный экстаз, перемешанный с явным старческим маразмом, и подпрыгивала
с каждой минутой выше. Наконец, она стала при этом поднимать еще и вверх
руки, и мне пришлось слегка прикусить нижнюю губу, чтобы не заржать. Потому
что, похоже это бабкино камланье стало на нехреновое движение из верхнего
брэйка.
Чтобы как-то отвлечься от бабки, я стал прислушиваться к словам.
Сначала они показались мне монотонной белибердой, но прислушавшись, я стал
просекать тему.
Инри говорил довольно стандартные вещи для таких событий. Как-то раз
меня уговорами затащили на собрание одной секты. Я не боялся попасть под
влияние. Поэтому пошел. Ради одного только интереса, да и нечем мне было
заняться в тот момент.
На том собрании сектанты показывали сценку, которая должна была
выражать при помощи аллегорий некоторые глубокие религиозные вещи. Но я ни
фига не понял, хотя и с аллегорией до этого сталкивался. Кафку читал. Но там
все, в отличии от Кафки, было как-то мутно.
Тоже самое было и здесь.
- Мы просим его о милости животам нашим, и о данном лесом сполохе
надежды дальнейшего бытия нашего, выраженного одним духом, исходящим от него
единовременно и навеки - кричал Инри, время от времени оглядывая паству.
Я спокойно сидел возле шалаша, и грустно думал о сигарете. Неплохо бы
сейчас сигарету.
- Каждому узревшему благоданье его, да снизойдет, а не узревшему, тьмы
время приходящее в очи набросится, дабы посрамить неверие слепотою, и
увековечить боль от отрицания его могущества.
Во, завернул, подумал я, и зевнул.
В это время Инри принялся истошно орать, и все моментально попадали на
колени. Одна только Алина медленно опустилась.
Ей эта клоунада по хрен, понял я. Бедная девушка. Ей же все это
приходится делать, потому что по-другому здесь нельзя. Вот черт!
Я вдруг понял, что в следующей мессе придется учавствовать и мне. И
по-другому ни хрена не получится.
Я посмотрел на троих незнакомых мужчин, потом на Мика и Михаила. А
потом и на Инри.
Если бы он был один, я бы ему просто харю его хипповую сломал и все.
Чтобы просветленного из себя не строил. Но с ним еще пятеро здоровых
мужиков, сила, с которой тяжело не считаться.
Я задумался, продолжая рассеянно взирать на происходящее. Это что же
получается? Возможно уже в следующее время света я должен буду вот так же
валиться на колени, как только этот очкарик начнет истошно орать?
Мне захотелось вернуться назад. Охотиться с Алексом на крыс, и по
вечерам, осоловев от сытного ужина, беседовать на отвлеченные темы. И зачем