"Егор Радов. Якутия (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Молчать! - рявкнул Часатца. - Я вас спрашиваю! Итак, зачем ты их вез?!
- А кто их знает, - сказал Идам, - они, вроде, хотят Якутию отделить. Деньги мне заплатили.
- Ага... - кивнул Часатца, - понятно... А тебе что здесь надо?! - он подошел к Илье Ырыа.
Ырыа весело захохотал, развел свои руки в стороны, выставил левую ногу и проговорил нараспев:
- Я и я, цуп и цуп, поэт и поэт, билет и билет, Якутия и Якутия есть и есть Бог и Бог. Мне все равно; я -
высшее создание, я воспою вас, я могу вас уничтожить, не воспев. Молитесь мне, слушайтесь меня,
пужыжа, гажажа, рузика. Масалюда жоня.
- Ясно, - сказал Часатца. - Мне все ясно.
- Слушаю вас, - вопросительно обратился к нему Энгдекит.
- Вот этот вот, - он указал на Идама, - житель Нерюнгри, активный русский. Казнить без всего. А этот
вот, - он показал на Ырыа, - дурачок, сумасшедший. Тоже казнить, к чему нам дальше слушать его
пужыжы.
- Именно так! - гаркнул Энгдекит.
- А вот с этими двумя надо разобраться. Ну что, будете говорить, или нет?
- Мы все сказали, - рассудительно начал Головко, - мы...
- Жергауль! - крикнул Часатца.
Тут же откуда-то, наверное, из бежевого чума, появился огромный, очень мускулистый человек с толстым
злобным лицом. Он выглядел вдвое больше Абрама Головко, и в руках у него была палка. Он подошел ко
всей этой группе разбирающихся между собой людей и подобострастно посмотрел на Часатца сверху вниз.
Вдруг раздался какой-то тупой стук; Жукаускас вздрогнул, Энгдекит резко вскинул автомат. Это был Идам,
он упал в обморок и теперь, словно лишенное каркаса чучело, мешковато лежал в траве.
- Это... что еще за дерьмо? - презрительно спросил Часатца.
- Сейчас уберем его, - четко ответил Энгдекит.
- Не понимаю! - весело воскликнул Илья Ырыа. - Разве не прекрасно быть казненным в станс гнусных
достойных врагов?! Об этом можно только мечтать! Умереть, чтобы твоя отрубаемая голова выкрикнула
какой-нибудь <пук-пук> в момент достижения топором его цели; прошептать свою последнюю тайну, когда
огонь, охватывающий тебя, уже готов испепелить твой язык; напряженно молчать на колу; проповедовать
гомосексуализм на кресте; являться целой поэмой из самого себя, болтаясь на веревке!.. Разве это не высшее
чудо, смысл, восторг!.. Воистину, я счастлив!
- Посмотрим, как ты будешь дальше счастлив, - злобно сказал Часатца.
- Ха-ха-ха-ха!!! - засмеялся Энгдекит.
- Да уберите же вы его наконец! - крикнул Часатца. - И этого тоже ведите к нашим заворачивателям и
готовьте к заворачиванию.
- Слушаюсь! - отчеканил Энгдекит.
Неожиданно Идам как будто пришел в себя и приподнял голову. Он испуганно посмотрел на Часатца и
Жергауля и пролепетал:
- Че...го? За...за...ворач...
- А то вы не знаете, - рассерженно проговорил Часатца, - Заворачивание - национальная эвенкийская
казнь. Эвенки всегда заворачивали своих врагов. По нашей великой вере завернутый человек в следующем
своем рождении становится эвенком, то есть с нами. А ведь это прекрасно!
- Ка-ак... - прошептал Идам и уронил большую испуганную слезу на траву возле чума.
- Как-как, - довольным тоном передразнил Часатца, - а то вы не знаете! Все нерюнгринцы знают! Но я
могу вам напомнить. Я могу. Мне это очень даже приятно!
Было видно, что ему действительно приятно.
- Одно мгновение, дорогой Энгдекит! Подождите, Жергауль! Послушайте и вы, поэты и агенты. Это же
восторг! Заворачивание - древний чудесный ритуал убийства эвенкийских врагов, радость жителей
великой Эвенкии, ужас якутов и юкагиров! Оно осуществляется очень просто, нужен лишь небольшой
станок, специальное устройство, оставленное нам замечательными нашими предками: красивый
лиственничный заворачиватель, окропленный кровью дятла и освященный святым именем. Я не могу его
нарисовать; вы скоро его увидите и опробуете. Там площадка и два раздвижных шеста, которые приводятся