"Крокодил на песке" - читать интересную книгу автора (Питерс Элизабет)

2

Доктор подтвердил мой диагноз. Обморок девушки был вызван лишь истощением и холодом. Никаких признаков инфекции не наблюдалось, и она быстро поправлялась.

В голове у меня, естественно, уже зародился план. Я обдумывала его, кружа по гостиной моего номера. Я всегда так поступаю – стоит мне задуматься, как тут же начинаю носиться кругами. На принятие решения много времени не потребовалось. Сколь бы хрупкой ни выглядела девушка, со всей очевидностью она обладала отменным здоровьем, если могла сопротивляться гнилой римской зиме. Ни друзей, ни родственников у нее, судя по всему, нет, иначе вряд ли бы слонялась оборванкой по городу. А оставлять ее одну, да еще в таком состоянии, нельзя.

Словом, решено! Девушка едет со мной!

Я довольно улыбнулась и поспешила к незнакомке, дабы сообщить, что ее ждет.

Она сидела на кровати и ела суп, которым ее кормила моя горничная по имени Треверс. Судя по всему, этот процесс не приносил удовольствия ни той, ни другой. Треверс – живое опровержение глупых теорий физиономистов, ибо ее лицо и телосложение нисколько не соответствуют характеру. Эта маленькая пухлая особа с круглым миловидным личиком обладала душой высушенной селедки. Вот и сейчас кислая физиономия Треверс красноречиво говорила о ее чувствах. Хотя иным способом Треверс свои чувства выразить и не могла. В дискуссии я с ней не вступаю.

– Достаточно! – распорядилась я. – Обильная еда может только повредить. Треверс, ты свободна. Да, и не забудь плотно прикрыть за собой дверь.

После того как Треверс ретировалась с недовольным видом, я внимательно оглядела свою пациентку. Моя фланелевая ночная сорочка была ей слишком велика. Первым делом надо будет купить одежду, изысканную и элегантную. Ту, которую я никогда на себя не надену, но которая замечательно оттенит красоту незнакомки.

Интересно, почему такая утонченная девушка оказалась на улице в рваном платье?

Видимо, мой пристальный взгляд смутил бедняжку. Девушка опустила глаза, но через секунду вскинула голову и заговорила неожиданно твердым голосом. Ее речь развеяла остатки сомнений: так говорить могла лишь особа, получившая хорошее воспитание.

– Благодарю вас, мадам. Не могу выразить, насколько я у вас в долгу, но заверяю, что не стану злоупотреблять вашей добротой. Я уже вполне поправилась, и если вы велите горничной вернуть мне одежду, то избавлю вас от своего присутствия.

– Вашу одежду мы выкинули, – отмахнулась я, рассеянно разглядывая ее лицо. – Да и вставать вам сегодня нельзя. Я пригласила на завтра портниху. Пароход до Александрии отплывает в следующую пятницу. Недели должно хватить. Вам потребуется сделать кое-какие покупки, но сначала мне нужно посмотреть, что у вас есть. Если вы мне скажете, где остановились, я отправлю за вашими вещами.

Лицо ее было очень выразительным. Сначала синие глаза вспыхнули негодованием, затем подозрительно сузились. Но основным чувством было все же откровенное замешательство. Я ждала ответа, но девушка лишь беззвучно открывала и закрывала рот. Терпеливо выждав минуту, я заговорила сама:

– Вы едете со мной в Египет! В качестве компаньонки. Мисс Притчетт меня подвела, свалившись в тифе. Разумеется, я беру на себя обязанность обеспечить вас всем необходимым для столь дальней поездки. Вряд ли вы можете путешествовать во фланелевой ночной рубашке.

– Не могу, – ошеломленно согласилась девушка. – Но... но...

– Меня зовут Амелия Пибоди. Вы будете звать меня просто Амелией. Я не замужем и путешествую ради собственного удовольствия. Какие-нибудь иные сведения обо мне вас интересуют?

– О, этого вполне достаточно, – пробормотала девушка. – Однако, дорогая мисс Пибоди... хорошо, Амелия, ведь вы-то обо мне ничего не знаете!

– А есть что-то такое, что мне следует знать? – искренне изумилась я.

– Но вдруг я преступница, скрывающаяся от правосудия? Или порочная дрянь?

– Исключено, – решительно возразила я. – Может, я действую подчас несколько поспешно, но уж никак не бездумно. Кстати, хочу довести до вашего сведения, соображаю я быстрее многих. И вижу людей насквозь. Так что я не могла в вас обмануться.

Девушка улыбнулась, но в следующий миг глаза ее потухли.

– Вы ошибаетесь, – еле слышно прошептала она. – Я вовсе не такая, как вы думаете. Я... я должна рассказать вам... И когда вы выслушаете мою историю, вам придется прогнать меня.

– Рассказывайте! – потребовала я. – А уж прогонять вас или нет, я разберусь как-нибудь сама.

– Не сомневаюсь!

Девушка снова улыбнулась, и снова лицо ее превратилось в страдальческую маску.

Рассказ девушки

Меня зовут Эвелина Бартон-Форбс. Родители мои умерли, когда я была еще младенцем, и меня воспитал дед, граф Элсмир. Похоже, вы слышали это имя. Мой дед... я не могу говорить о нем объективно. Я знаю, многие считают его эгоистом, но ко мне он всегда был добр. Он даже простил мне то, что я девочка, а не наследник мужского пола, которого он так страстно желал.

Я подозреваю, что вы феминистка, мисс... Амелия? Тогда вы придете в негодование и не удивитесь, узнав, что наследовать титул деда и родовой замок я не вправе. После ранней кончины моего отца следующим наследником графского титула был мой кузен Лукас Хейес.

Бедный Лукас! Я видела его всего несколько раз, но он мне понравился. Дедушка был всегда к нему несправедлив. Разумеется, он никогда бы не признался в своем предубеждении и уверял, будто терпеть не может Лукаса за его экстравагантное поведение и несносные привычки. Но мне думается, что все это пустые отговорки. На самом деле дед ненавидит моего несчастного кузена за то, что он сын своего отца. Видите ли, мать Лукаса, старшая дочь деда, бежала с... неким итальянским господином.

Мой дед – англичанин до мозга костей. Он презирает иностранцев, особенно романского происхождения. Он считает их коварными и лживыми бестиями... Я просто не могу повторить все то, что дедушка говорил про них! Когда моя тетка сбежала с графом д'Имброльо д'Аннунциата, дед лишил ее наследства. Даже когда несчастная лежала при смерти, он не послал ей ни слова утешения или прощения. Он уверял всех, что этот итальянский граф вовсе никакой не граф, а самый заурядный мошенник. Но я думаю, это неправда. Пусть избранник моей тетушки и в самом деле был беден, но ведь это еще ничего не значит...

Однако Лукас, достигнув совершеннолетия, почел за благо сменить имя, поскольку итальянская фамилия доводила нашего деда до исступления. Ныне кузен называет себя Лукас Эллиот Хейес, он отказался от итальянского титула.

Какое-то время казалось, что Лукас своим вниманием и заботой сумел завоевать расположение деда. Я даже спрашивала себя, не собирается ли дед нас поженить? В каком-то смысле это было выходом, поскольку Лукас унаследовал бы титул и имение. Но без личного состояния моего деда, которым тот мог распоряжаться по своему усмотрению, графский титул стал бы скорее обузой, чем привилегией, а дед не скрывал, что свое состояние хочет оставить мне.

Но если подобные планы и были, из них ничего не вышло. Прослышав об очередных сумасбродствах Лукаса, дед пришел в ярость и выставил его вон. Стыдно признаться, но я испытала облегчение. Ведь тогда я была сентиментальной идиоткой и полагала, что брак без любви – это фикция. Да-да, Амелия, я была законченной идиоткой. Нет, больше...

Я всегда любила рисовать. Лукас даже уверял, что у меня талант. И в один прекрасный день дедушка пригласил для меня учителя рисования. Так в моей жизни появился Альберто.

Ах, Амелия, как же он был красив! Альберто плохо говорил по-английски, но тогда его исковерканные слова казались мне божественной музыкой. Это сейчас они звучат в моих ушах нашептываниями дьявола. Он... он... Ладно, скажу прямо и кратко. Альберто меня соблазнил и уговорил бежать с ним. И я бросила немощного старика, который любил меня больше жизни, бросила родной дом...

Правильно говорят – что посеешь, то и пожнешь! Я заслужила свою жалкую судьбу.

Не буду утомлять вас подробностями. Я прихватила с собой подарок деда – драгоценное ожерелье. Вырученных за него денег хватило лишь на дорогу до Рима. Средства быстро растаяли, а Альберто не спешил со свадьбой. Но я все еще вела себя как наивная дурочка – верила его бессовестному вранью.

И вот неделю назад мне нанесли последний удар. Однажды утром я проснулась в обшарпанной холодной комнате на чердаке, куда нас забросила нищета, и обнаружила, что осталась одна. Альберто любезно не стал забирать мое старое платье, драный плащ и пару обуви. Все прочие мои вещи исчезли вместе с ним. Правда, еще он оставил записку.

Вид этого небрежно написанного, изобилующего ошибками послания стал для меня последним ударом. Знаете, Амелия, эти ужасные ошибки уязвили меня даже больше, чем наглое содержание. Альберто предполагал, что дедушка вычеркнет меня из завещания, но надеялся, что со временем старикан, как он его именовал, смягчится. Но увы! Мой бедный дедушка нашел в себе силы составить новое завещание, согласно которому я не получала ни гроша, после чего впал в кому и уже, наверное, не придет в себя.

Вряд ли вы можете представить себе мое душевное состояние, Амелия. Несколько дней за мной с большой неохотой ухаживала отвратительная старуха, хозяйка меблированных трущоб, Должно быть, не хотела, чтобы в ее доме вдруг объявился труп. Но как только я пришла в себя, она выставила меня на улицу. И я побрела куда глаза глядят, с одной-единственной мыслью: свести счеты с жизнью. Можете не опасаться, ваша доброта спасла меня от этого преступления. Я не покончу с собой, но оставаться здесь больше не вправе...