"Карл Радек. Что дала октябрьская революция." - читать интересную книгу автора

собственное дело, и только она, революция, это громадное потрясение
миллионных масс крестьянства, борющихся за свое дело, сделала передовые
его части гражданами.
С глубокой горечью рассказывал старый царский генерал Алексеев
Плеханову о своих попытках уговорить крестьян оставаться на фронте. Он
доказывал им, что если они обнажат фронт, то противник ворвется в их
страну, но крестьяне-солдаты отвечали ему: "я из Пермской губернии, так
далеко германцы не проберутся". Алексеев указывал солдатам, что всем в
России придется уплачивать дань победоносному германскому империализму.
"Сколько же надо будет платить?" - спрашивали его мужики, и, узнав,
приблизительную сумму, отвечали: "это не много: у меня теперь больше еще
пропадает". Русский крестьянин знал только свою деревню, он не знал
России, Россия была ему чужой. Какой процент старых крестьян был в
Петрограде и в Москве? Самый незначительный. Если какому-нибудь Петру или
Сидору приходилось быть в Петрограде или Москве, то об этом рассказывала
вся деревня и этим жили поколения. Пришла революция. Она перебрасывала
калужского крестьянина сегодня в Сибирь вплоть до Байкала, завтра через
Украйну на Кавказ - Баку, послезавтра в Польшу, а еще послезавтра высоко
на север в Архангельск. В русской литературе времен революции большое
место занимают мешечники. Господа интеллигенты, у которых революция отняла
возможность ездить первым и вторым классом и которых она бросила в
теплушки, очутились с глазу на глаз с русскими пейзанами и ужасно кривили
носами по поводу того, что они не пахнут одеколоном. Эти русские пейзане
во время мешечничества из'ездили Россию во всех ее направлениях. Когда-то
славились мужики, которые из центральных губерний ездили за солью в
Астрахань, и они рассказывали небылицы об этих краях. Теперь сермяжная
Русь измерила громадное свое отечество, увидела его в первый раз, увидела,
что в нем живут везде те же самые люди, - и украинский мужик научился
страдать страданием северного мужика, а северный мужик научился понимать,
что вопрос бакинской нефти является жизненным вопросом и для него.
Встряска всей психологии русского крестьянства является самым основным
фактом русской революции. Агрономы, которые заявляли, что тот факт, что
можно было крестьянина в 1922 г. уговорить для борьбы с засухой вспахивать
землю раньше, чем это делали его отцы, является громаднейшей революцией, -
эти агрономы говорили великую правду. Этот перелом в психологии
крестьянской массы, то, что она не боится нового, что она готова
размышлять о том, представляет ли для нее удобство отказ от старины, от
того, как жили отцы, - этот факт является основой всего дальнейшего
развития России.
Работа приобщения России к цивилизации, начавшейся со времен Петра
Великого, по сегодняшний день не вышла за рамки обрезывания бород боярам.
Вся эта культура России, которой кичатся русские интеллигенты, вся эта
культура фарфора, музыки Чайковского, Библиотеки самообразования, Русских
Ведомостей, ватерклозета и граммофона, - вся эта культура является цветком
при мужицком тулупе, является накипью на океане крестьянской темноты. И
только с момента, когда крестьянин начал думать, когда крестьянин начал
двигать мозгами не только по поводу ведьм, а по поводу тракторов, по
поводу грохота пушек, по поводу декретов Совнаркома, - только с того
момента начинает жить Россия не как географическое понятие, а как нация.
Некоторые русские эмигранты, которые сбежали за границу от "большевистских