"Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Третья книга" - читать интересную книгу автора

всяком случае, до самой своей смерти. Можете быть уверены, что
кредиторы ваши будут воссылать Богу жаркие молитвы о том, чтобы
вы жили подольше, и будут бояться, как бы вы не умерли, оттого
что подношение им дороже руки подносящего, а деньги дороже
жизни. Примером могут служить ландерусские ростовщики, которые
чуть не удавились с горя, когда узнали, что цены на хлеб и вино
падают и что вслед за ненастьем настало ведро.
Видя, что Пантагрюэль хранит молчание, Панург продолжал:
- Если вдуматься хорошенько, то, попрекая меня долгами и
кредиторами, вы, клянусь потрохами, портите мне все дело.
Именно как должник я достигнул величия, всем внушаю почтение и
страх и, вопреки мнению философов (которые утверждают, что из
ничего ничего и не сделаешь), ничего не имея, без всякого
сырого материала, стал делателем и создателем.
Кого же я создал? Уйму прекрасных и добрых кредиторов. Я
готов утверждать под страхом любой кары вплоть до костра
(только не включительно, а исключительно), что кредиторы -
создания прекрасные и добрые. Hе дающие в долг суть создания
уродливые и злые, исчадья ада, сатанинские отродья. Чего же я
наделал? Долгов. Какая это редкость, какая диковина! Общая
сумма моих долгов превышает число слогов, получающееся от
сочетания всех согласных со всеми гласными, а число это было
найдено и высчитано славным Ксенократом. Вы не погрешите против
практической арифметики, если станете судить о достоинствах
должника по количеству его кредиторов.
Вы не можете себе представить, как приятно каждое утро
быть окруженным толпою смиренных, угодливых, почтительных
кредиторов! Как приятно бывает заметить, что чуть только ты
поласковее на кого-нибудь взглянешь или получше угостишь, и вот
уж этот поганец возмечтал, что сперва я удовлетворю именно его,
что его очередь первая, и мою улыбку он принимает за чистую
монету. В такие минуты мне представляется, что я играю роль
Бога в сомюрской мистерии Страстей Христовых, что меня окружает
сонм ангелов и херувимов. Кредиторы - это мои льстецы, мои
прихлебатели, мои поздравители, мои ранние посетители, усердные
мои молитвенники.
Глядя, как все в наше время горят желанием и охвачены
неудержимым стремлением наделать долгов и наплодить кредиторов,
невольно начинаешь думать, что описанная Гесиодом гора
героических добродетелей, которая была моей первой темой для
получения диплома, сплошь состоит из долгов, - недаром к ней
так тянет и влечет всех смертных, хотя из-за трудностей пути
мало кто на нее взбирается.
Hе всякий, однако ж, способен стать должником, не всякий
способен наплодить кредиторов. И вы хотите меня лишить
неизреченного этого блаженства? Вы еще спрашиваете меня, когда
я освобожусь от долгов?
Я вам больше скажу: клянусь святым угодником Баболеном,
всю свою жизнь я смотрел на долги как на связующее звено, как
на связующую нить между небесами и землей, как на единственную