"Джонатан Рабб. Заговор " - читать интересную книгу автора

то, что он желает услышать. Не так-то трудно уловить в этом современный
подтекст.
- До тех пор, пока все остается на теоретическом уровне, - сказала
Сара. - На практике же...
- Как раз здесь ребята с Уолл-стрит и допускают ошибку. Макиавелли был
гением, но он был гением шестнадцатого века, а нам задачи задает двадцатый.
Там, где мессер Никколо ведет речь о жестокости и воинской отваге...
- Мы говорим о корпорациях и политике широких масс.
- Именно.
Подошел официант с двумя тарелочками и двумя чашками. Следом второй
принес чайники с чаем.
- Значит, по-вашему, Макиавелли интересен нам постольку поскольку.
- Поймите меня правильно, - ответил Джасперс. - Я люблю этого
старикашку, но он всего лишь трамплин, вот и все. Те же, кто смотрит на него
как на точный указатель, как на вожатого... Я не вижу особого смысла ставить
на это. - Он улыбнулся и, когда официанты отошли, принялся разливать чай. -
Современный эквивалент, во всяком случае для меня, в том, что уже несколько
лет творят Новые правые. Исключая то, что, стремясь к власти, они вместо
прямого обращения к народу пособничают со всеми мыслимыми группами влияния и
давления в обществе. Теоретически - это Макиавелли, практически - это...
- "Новая благопристойность в консерватизме".
- В точку.
- Центристская коалиция, - прибавила Сара.
- А вы явно хорошо потрудились над домашним заданием.
- Я же говорила: стараемся.
Сара вытащила из кейса блокнот и стала искать ручку, тогда Джасперс
извлек из кармана и протянул ей свою, довольно изгрызенную.
- Прошу извинить за следы зубов, - сказал он. - Издержки профессии.
- Моя выглядела бы не лучше. - Сара сняла колпачок, обнажив перо.
- Честно говоря, к коалиции я только-только стал присматриваться,
однако это отличная тема для начала разговора.
Сара пролистала блокнот и, дойдя до чистой страницы, подняла голову:
- Говоря языком практики.

Вашингтон. 26 февраля, 15.51
Класс двигался по залу музея (его украшением было полотно Веронезе),
все ученики деловито строчили ручками, бегло фиксируя нужные сведения.
Учительница, женщина лет тридцати, приветливо улыбнулась охраннику, ведя за
собой небольшую группу в дальний угол, к довольно невыразительному творению
молодого Тьеполо. Все сгрудились у картины, а учительница, стоя сбоку от
полотна, с огромным воодушевлением указывала на некоторые замысловатые
детали: угол поворота головы Христа, положение его рук. Она не сводила глаз
с охранника, дожидаясь, пока тот отвернется; когда же он это сделал, она
кивнула. По сигналу одна из девочек бесшумно опустилась на колени и,
закрытая со всех сторон ребятами, быстро сняла решетку вентиляции,
находившуюся прямо под картиной. С той же четкостью она сунула свой рюкзачок
в лаз и скользнула в него сама. Следом за ней отправился мальчик, а решетка
была тут же водворена на место. Голос учительницы уходил все дальше и
дальше, по мере того как дети продвигались ползком.
Ни свет, ни карта были не нужны: на последней неделе они сотню раз