"Джулия Куин. Когда он был порочным " - читать интересную книгу автора

Это был такой проступок (а у него проступков и так было немало), который
окончательно сделал бы его душу черной или по крайней мере - и это все
исходя из предположения, что он найдет в себе силы воздержаться от
поступков, если уж не от желания, - довольно черноватой. Потому что это...
это...
Он желал жену двоюродного брата своего.
Он желал жену Джона.
Джона!
Джона, который был для него больше чем брат, больше чем любой родной
брат, если б у него такой был. Джона, чья семья взяла его к себе после того,
как умер его отец. Джона, чей отец воспитал его и научил быть мужчиной.
Джона, с которым...
Ах, да что там! Можно было целую неделю перечислять причины, по которым
он отправится прямехонько в ад за то, что его угораздило влюбиться именно в
жену Джона. И все это нисколько не меняло главного.
Он ее никогда не получит.
Никогда он не получит Франческу Бриджертон Стерлинг.
Впрочем, подумал он, развалившись на софе в гостиной Джона и Франчески,
закинув ногу на ногу и глядя на хозяев дома, которые, расположившись в
противоположном конце гостиной, смеялись и строили друг другу глазки самым
омерзительным образом, выпить еще стаканчик ему можно.
- Пожалуй, я выпью, - объявил он, опустошая стакан одним глотком.
- Ты о чем это, Майкл? - спросил Джон. Ну и слух у него, черт возьми!
Майкл изобразил на лице улыбку отменного качества и приветственно
поднял свой стакан.
- Просто жажда мучит, - объяснил он с видом записного жизнелюбца.
Они сидели в гостиной Килмартин-Хауса, дома в Лондоне, который не
следовало путать с Килмартином (не Хаус, и не Касл, а просто Килмартин) в
Шотландии, где они с Джоном выросли, а также с домом Килмартин-Хаус в
Эдинбурге - до чего же неизобретательны были предки, часто думал Майкл; был
еще Килмартин-Коттедж (если можно считать дом в двадцать две комнаты
коттеджем), Килмартин-Эбби и, разумеется, Килмартин-Холл. Непонятно, почему
никому не пришло в голову назвать для разнообразия хотя бы одну из
резиденций собственной фамилией: "Стерлинг-Хаус", по мнению Майкла, звучало
бы вполне прилично. Но, надо полагать, тщеславным - и лишенным воображения -
Стерлино гам прежних времен так вскружило голову новоприобретенное графство,
что они и подумать не могли присвоить какое-либо другое имя своей
собственности.
Майкл фыркнул. Удивительно еще, что он при всем этом не пьет чай
"Килмартин", сидя в кресле "Килмартин". Собственно говоря, так оно и было
бы, если бы его бабушка ухитрилась найти способ торговать своим чаем и своей
мебелью, не унижаясь вместе с тем до такого недворянского занятия, как
торговля. Суровая старуха так гордилась семьей, будто была самой что ни на
есть урожденной Стерлинг, а не получила это имя после замужества. С ее точки
зрения, графиня Килмартин (то есть она сама) была нисколько не менее важной
особой, чем иной более титулованный люд, и часто она с неудовольствием
фыркала, когда к обеденному столу ее вели после какой-нибудь скороспелой
маркизы или герцогини.
Разве что королева, думал Майкл бесстрастно. Вот перед королевой его
бабушка, надо полагать, преклоняла колени, хотя он никак не мог себе