"Эллери Квин. Приятное и уединенное место" - читать интересную книгу автора

мужчина не думал об этом. Он склонился на парапет, решив с толком
использовать время, которым располагал.
______________
* Конец века (фр.) - имеется в виду XIX век. (Здесь и далее примеч.
пер.)

Мужчина попыхивал трубкой "Шаратан" стоимостью двести пять долларов,
набитой удостоенным почетной медали табаком по доллару за унцию. На
бархатный отворот пиджака в эдвардианском стиле упало немного пепла, но он
не обращал на это внимания, пытаясь угадать причину, по которой его вызвал
Импортуна. Сосредоточенность отражалась в его по-восточному раскосых глазах,
прекрасно гармонировавших с загорелым лицом. Мужчина выглядел элегантно, но
его элегантность казалась не вполне натуральной. Он привык скрывать ум и
хитрость под фасадом родословной, перенасыщенной запылившимися добродетелями
его класса. Отец давным-давно лишил его наследства, отчего он оказался
первым мужчиной в трех поколениях рода, вынужденным зарабатывать себе на
жизнь.
Похоже, дело было серьезным. Ему приходилось бывать в апартаментах
верхнего этажа "99 Ист" для личных отчетов и по другим конфиденциальным
делам, связанным с корпорацией "Импортуна индастрис", но Нино Импортуна
никогда не приглашал своих служащих в пентхаус в нерабочее время по
какому-либо ординарному поводу (или для ординарных развлечений).
По спине курильщика забегали мурашки.
Неужели Нино узнал?..
Бог все узнал, и теперь наступил Судный день...
Высокий мужчина выбил трубку о парапет и наблюдал за разлетающимися
искрами, когда неприятный голос произнес слово "сэр" таким тоном, словно оно
обозначало непристойность. Он повернулся, вопросительно приподняв брови. Это
был Крамп - слуга Нино с украшенной бакенбардами физиономией, который
впустил его в пентхаус. Крамп был одним из немногих английских дворецких,
остававшихся на Манхэттене, и обладал свойственным его породе шестым
чувством.
- Мистер Импортуна сейчас примет вас, сэр. Пожалуйста, следуйте за
мной.
Высокий мужчина двинулся за слугой, стараясь не смотреть на его
лакейскую спину и думая о том, насколько больше расписанный фресками
потолок, арабески стен, великолепный мраморный камин и окна, наводящие на
мысль о готическом соборе, подошли бы ему, чем Импортуне. Но мысль была
подобна табачным искрам. Он никогда не мог полностью смириться с отсутствием
таланта делать такие деньги, какими располагал Импортуна (а сколько людей им
обладало?), но не позволял этому факту препятствовать привычному стилю его
жизни. В конце концов, он умел извлекать лучшее из тех возможностей, которые
жизнь предоставляла ему.
Крамп скользнул перед ним к порогу святая святых, шагнул в сторону и
исчез, словно пройдя сквозь плотную стену. Высокий мужчина мог бы
поклясться, что перед этим он многозначительно подмигнул.
В кабинете, за флорентийским папским столом, действительно некогда
принадлежавшим Медичи, восседал сам понтифик. Нино Импортуна, приземистый
человек, чье широкое и мясистое тело было вскормлено крестьянскими генами и
пиццей, являл собой вполне ординарный южноитальянский тип. Но его массивную