"Девочка в бурном море. Часть 1. Антошка" - читать интересную книгу автора (Воскресенская Зоя Ивановна)

ГОД СПУСТЯ

Как давно это было! Целый год прошел с тех пор.

Антошка вздохнула, подложила под локти диванную подушку, удобнее устроилась на подоконнике.

Сегодня, как и в тот день, когда она уезжала в пионерлагерь, моросит дождь. Внизу сквозь сизую дымку пузырится раскрытыми зонтиками набережная. Черные пузыри плывут сплошным потоком: люди на велосипедах под зонтиками едут с работы. Зажатые со всех сторон автомобили вежливо гудят — просят велосипедистов уступить дорогу.

Залив только угадывается по сплошной серой непроглядной пелене дождя и дыма.

И сколько ни лежи на подоконнике, сколько ни смотри — не дождешься, чтобы вдруг очистилась улица и по самой ее середине проехал веселый поезд из автобусов, украшенный флажками, звучащий пионерскими песнями. Милиционер взмахом палочки не прижмет легковые машины к тротуару, не улыбнется, проводив взглядом расплющенные о стекла ребячьи носы.

Ничего этого не дождешься. Потому что здесь нет милиционеров, не ходят пионерские поезда, нет пионерских лагерей, как нет и самих пионеров. Это чужая страна, и называется она Швеция.

Антошка села, обхватила сомкнутыми руками колени. Чудно! Рассказать своим ребятам, так они не поверят: в таком огромном городе всего один дворец, и тот занят королем, и ребята этой страны понятия не имеют, как здорово звучит песня у пионерского костра, взметающего искры до самых вершин деревьев, и не изведали вкуса печеной картошки, пропахшей дымком, и никогда не слышали пионерского горна, который будит по утрам: «Вставай, вставай, дружок!»

А ведь в Москве сейчас на все девять вокзалов шумливыми ручейками стекаются пионерские отряды, и поезда развозят их в самые что ни на есть живописные места страны. По всем железным дорогам изо всех городов бегут, спешат пионерские поезда, и машинист, подъезжая к станции, по старой привычке насвистывает: «Вставай, вставай, дружок!»

Антошка даже тихонько взвыла — до того ей захотелось к ребятам и таким вдруг потерянным счастьем представился ей пионерский отряд, лагерь на Азовском море. Как это она раньше не понимала, что все это было чудо, и как это она могла обрадоваться, когда узнала, что отца ее посылают на работу в Швецию и она вместе с родителями отправится за границу.

Улетали они в марте 1940 года. Москва запомнилась Антошке нарядной, в сияющих снегах. До Швеции летели шесть часов. Летели над Балтийским морем. Оно лежало внизу серое, стылое, придавленное льдами. Гудели моторы, и Антошке чудилось — они пели: «Прощай, прощай, дружок!»

В Стокгольме Антошка с жадным любопытством всматривалась в новый для нее мир. Красивый город, что и говорить, куда ни пойдешь — всегда выйдешь к морю: город расположен на островах, а острова соединены между собой мостами. Был и такой мост, за переход по которому нужно платить деньги. Антошка шагала по нему медленно-медленно и не переставала удивляться, как это мост может принадлежать одному человеку. Ей почему-то представлялось, что на ночь владелец втаскивает мост в огромный сарай и запирает его на большой висячий замок.

И незаметно в обиход вошло новое слово «приватный», что значит частный, негосударственный. А Антошка понимала это слово как «несправедливый».

Были частные парки, стадионы, театры, школы, больницы и даже леса и проезжие дороги. Разве это справедливо? Все в этой стране было ново, интересно и все же несправедливо.

Торговые улицы города были похожи на коммунальные квартиры. Под крышей одного дома множество магазинов. Были магазины большие, в несколько этажей, были и такие, что трем покупателям повернуться негде. И все они зазывали к себе покупателей и хвастались, что в их магазине самые лучшие товары. Зазывали не голосом — это считалось в двадцатом веке неприличным, а яркими световыми фокусами и сказками: «Вы лысый? Это поправимо — употребляйте наш лосьон для ращения волос, и вы обретете пышную шевелюру!», «Мойтесь нашим мылом, и вы станете красивой и загадочной, как кинозвезда Грета Гарбо!», «Только у нас вы можете получить наслаждение от чашки ароматного кофе», «Только в нашем магазине вы можете купить себе элегантный плащ». Антошку возмущало это вранье. В каждом магазине надо было торговаться: выпрашивать, чтобы отдали подешевле. Антошке стыдно было торговаться, она всегда тянула маму за рукав, шептала ей, чтобы она не унижалась, а Елизавета Карповна потом выговаривала, что незачем деньги на ветер бросать, что здесь не Москва и здесь продают «с запросом».

Утром Антошка с опаской ходила в лавочку за продуктами. Утром улицы предоставлялись собакам. Это были не какие-то дворняжки, которые без толку гавкали, бросались на прохожих или старались тяпнуть за колесо велосипеда. Нет, по тротуарам прогуливались благовоспитанные псы с медалями на ошейниках. Зимой их закутывали в суконные попоны, а совсем маленьких собачонок хозяйки носили в меховых муфтах. На рынке для этих собак покупали парную печенку, самое нежное мясное филе, в игрушечных магазинах продавались собачьи игрушки, сделанные из твердой резины: кости с кусочком мяса, кошки, птицы, мячики.

В этой стране был даже настоящий живой король. Звали его не по имени и отчеству — в Швеции вообще по отчеству никого не зовут, — а просто Густав V. Был принц и принцессы. Антошка читала о королях только в сказках и хорошо знала шахматных короля и королеву, но никогда не думала, что ей придется увидеть живого короля.

Однажды Антошка с мамой отправились в королевский дворец. Их туда, конечно, никто не приглашал. Они пошли как экскурсанты, как ходят у нас осматривать в Ленинграде Зимний дворец, Петергоф. Во дворце ничего интересного не было. В длинных залах по стенам стеклянные горки, в них выставлены сервизы и статуэтки — подарки разных королей, а на стенах картины.

У входа во дворец шагала стража. Вот это было интересно.

Часовые в черной форме и отливающих золотом, блестящих касках походили на древних рыцарей. С длинным ружьем в правой руке, глядя прямо перед собой, они шагали, не сгибая ног в коленях. Антошка поглядывала вокруг — не покажется ли король, но король не появлялся.

Несколько дней спустя они гуляли с мамой в Дьюргордене — зоопарке, где собраны птицы и звери, обитающие в Швеции. Навстречу по дорожке шел высокий старик в сером костюме, с теннисной ракеткой под мышкой. Антошку поразили его рост и худоба.

Рядом с ним шла молодая женщина в модном спортивном костюме, в туфлях на каучуке.

— Это шведский король и принцесса, — шепнула мама.

Антошка сначала подумала, что мама шутит. Как? Король без короны и мантии, принцесса в шляпке и в туфлях на каучуке? И никто не кричит: «Да здравствует король!» И никто не падает ниц. Антошка была разочарована.

Настоящий король и… теннисная ракетка. Настоящая принцесса и… туфли на каучуке.

— Это современный король, — объяснила Елизавета Карповна Антошке, — и сейчас не модно носить на улице корону и мантию.

Густав V всю жизнь играет в теннис и никогда не проигрывает. Даже первоклассный теннисист, известный актер Карл Герхард, играет с ним в поддавки. Обыгрывать короля считается неэтичным даже чемпионам, но на эстраде тот же Карл Герхард высмеивает короля за его страх и преклонение перед Гитлером и предупреждает, что в этой игре с фашизмом его величество может проиграть страну. А принцесса — немка и даже плохо говорит по-шведски.

Все было необычно и диковинно в этой стране. Даже движение по улицам было по левой, а не по правой стороне. Не только Антошка, но и папа с мамой часто путали левую и правую стороны. Антошка на перекрестках всегда на секунду зажмуривалась и повторяла про себя: «Сначала посмотри направо, потом налево», — а открыв глаза, мотала головой и наугад бежала через улицу.

Часто к папе в гости приходили советские инженеры, которые принимали машинное оборудование на шведских заводах. Они тоже рассказывали удивительные вещи. Среди рабочих фашисты имели своих агентов. Честные рабочие старались как можно лучше выполнять советские заказы, а фашисты норовили навредить, подсыпали песок в литье, чтобы станки были непрочные. Казалось, хозяин, который получал от советских заказов большие барыши, должен был поддерживать честных, порядочных работников, а он любезничал с фашистами, потому что выгнать фашистов и остаться один на один с революционными рабочими было еще страшнее. И капиталисты, оказывается, были вовсе не жирные и не пузатые, почти все они занимались спортом, многие мечтали о победе фашизма во всем мире, но были и такие, которые боялись Гитлера и желали, чтобы в войне победила Англия.

Все было очень сложно в этом чужом мире!

Антошка лежит на подоконнике и смотрит вниз на улицу. Интересно было только первые месяцы, а теперь мучительно хочется домой. Наступило лето, а она сидит дома и учит правила шведской грамматики, мама на кухне гремит кастрюлями и напевает какую-то грустную шведскую песенку.

Елизавете Карповне здесь тоже тоскливо. Она врач, а сюда приехала как жена мужа и, чтобы не погибнуть от скуки, стала преподавать английский язык в советской школе. Вместе с Антошкой они решили изучить шведский язык. Сейчас для всех каникулы, а Антошка каждый день зубрит.

Антошка смахнула слезинку со щеки, тяжело вздохнула, уткнулась в грамматику, вчиталась в упражнение по диктанту, и вдруг ее одолел неудержимый смех. Она сползла с подоконника и, сидя на полу, читала и смеялась до коликов в животе.

— Антошка, что с тобой? — выглянула из кухни Елизавета Карповна. — Что ты за книжку читаешь?

— Мамочка, послушай только, какая наша Москва! Ты ничего не знаешь. Умрешь со смеху! — Антошка, захлебываясь, читает: — «Центральная часть Москвы называется Кремль. Башни Кремля украшены звездами и полумесяцами. Вот по улице идет купец, на пальце у него блестит драгоценное кольцо. За ним увязался оборванный цыганенок, он хочет стащить у купца кольцо. Но на выручку к торговцу приходит детектив…»

Антошка повалилась на диван, задрыгала ногами. Мама тоже не удержалась от смеха, но строго сказала:

— Антошка, брось кривляться, окна открыты, неприлично так громко смеяться.

Антошка села на диван, вытерла слезы и так же строго ответила:

— А вдалбливать в голову шведским ребятам, что у нас на кремлевских башнях полумесяцы, в Москве купцы и оборванные цыганята, — это прилично? Лучше бы рассказали им про наш Дом пионеров, про Детский театр.

— Да, — согласилась мама, — очень плохо здесь знают нашу страну…

— И, по-моему, не любят.

— Это потому, что не знают. Ведь любишь то, что хорошо знаешь!

— Ой, мама! — Антошка обвила руками мать за шею. — Я так хочу домой, к ребятам, в пионерлагерь, в школу. Я не хочу учить шведский язык, хватит с меня английского. Обещаю учиться на одни пятерки, быть образцово-показательной дочерью, каждый день мыть шею… Ну до чего же здесь скучно!.. Мамочка, оставайся ты с папой, а меня отпусти одну: я поеду к тете Люде в Харьков. Писать обещаю каждый день.

— Мне самой здесь, Антошка, горше горького. Я скоро потеряю право называться врачом. Ух, как я соскучилась по своей больнице, по белому халату, по Москве, по театрам…