"Владимир Аренев. Нарисуйте мне рай" - читать интересную книгу автора

было жить и рисовать, а не, как выразился Леша Косарь, строить из себя
Эркюля Холмса.
Потом неожиданно умерла бабуля. Добрые соседки скинулись и послали
Даньке телеграмму, так что домой он приехал на следующий день. Оказалось,
бабушка все эти годы бережливо копила деньги на собственные похороны и на
безбедную жизнь внучка. Хватило - и на то, и на другое. А еще Данька,
послушавшись совета Косаря, продал дом и купил себе небольшую, но свою
квартиру, как раз рядом с той, которую снимал.
- Думаешь, приедет, - сказал, как обвинил, Леша. И добавил, перехватив
Данькин взгляд: - Да, в общем, прав ты. Конечно, приедет. Куда денется.
И больше на эту тему не заговаривал.
Вскоре у Даньки и первая выставка состоялась. Прошла удачно, некоторые
картины продались, критики отозвались доброжелательно, а главное -
совершенно случайно Даньке познакомился с одним из руководителей фирмы
"Доставка грузов".
- Узнаем, - пообещал тот. - Только скажите, какого числа и откуда
переезжали. - Оказывая услугу молодому и талантливому художнику, директор
считал, что тем самым приобщается к высокому искусству.
Вот числа-то Данька и не знал. То есть, знал, что уехали они в тот же
день, когда он попал в аварию, - но когда это случилось?! - не помнил.
...Автобусы за город ходили каждые полчаса. Он впихнулся в выстуженное
нутро, уселся в углу и таращился в лес за окном, точнее, в то, что заменило
лес - новостройки, толпившиеся вокруг залитых в бетонные берега озер, - как
верблюды у корыт, до краев заполненных мутной водой. Которая все равно на
вес золота, ибо вокруг - пустыня.
Пустыня!
А где же лес? И где - больница?!
- Снесли, - сказала тетка-киоскерша из стеклянного окошечка-дупла. Еще
и по-совиному взблеснула очками. - Сперва отгрохали новый корпус, а потом уж
снесли старый. Давно, год, что ли? ну, полгода точно, как с землей сравняли.
Эй, парень, а тебе зачем?..
Растерянный, Данька побрел к остановке. Может, спрашивал он себя, ты
ошибся, перепутал, не туда поехал? Но дорогу, по которой их с доктором везла
"скорая помощь", он помнил хорошо.
Рядом с остановкой самозабвенно копался в урне бомж. Не обращая
внимания на надкусанный банан, презрев новенькие перчатки и вязаную шапочку,
он упорно выковыривал из мусорных недр обыкновенную бутылку из-под пива.
Пустую.
Словно ощутив на себе чужой взгляд, лохмач обернулся и подмигнул Даньке
изумрудным глазом.
- О-от она, красавица. Бутылюшечка моя, душечка загубленная, - бормотал
бомж, баюкая на руках бутылку. - Закуклилась, застеклилась... этикетка
старая, мешает же! - выкрикнул он с болью и горечью. - А я тебя, родимую, в
очистилище, там тебя отмоют, бумажку отклеят и по-новой, на следующий круг,
как положено. Ах ты моя... А мне - копеечку за тебя. Копеечку за тебя,
копеечку за других - глядишь, так и сам на билет накоплю. В рай... ха-ха!..
райцентр, где... ха-ха!.. батя мой ждет-дожидает блудного сына.
Бомж сунул бутылку в карман и, повернувшись к Даньке, сказал вдруг
четким и ясным голосом:
- Ну, дай, сколько не жалко, не жмоться. Глядишь, и зачтется.