"Владимир Пузий(Аренев). Правила игры" - читать интересную книгу автора

- Послушайте, я понимаю, что вам нужны какие-нибудь слова об ощущении
дыхания веков и все такое, но в тот момент я просто шел наверх и думал,
что устал и мне холодно. Вот и все.
- Разве? - спросил он, не переставая пялиться на меня во все глаза. - А
мне показалось, вы все-таки что-то такое почувствовали. Когда смотрели
вниз, а?..
- Скажите, милейший, а вы что-то почувствовали? - Я уже злился на самого
себя за то, что ввязался в этот разговор. - Вам ведь положено подмечать
такие вещи.
- Почувствовал, - сказал он неожиданно тихо и серьезно. - Потому и вас
спрашиваю, что почувствовал. Это не связано с работой - с "профессией".
Знаете, мне вдруг ужасно захотелось оказаться как можно дальше от этого
ущелья. А еще больше мне захотелось этого, когда мы попали внутрь. Все это
убранство - вам не кажется, что за ним кроется нечто... совсем другое?
- Не понимаю.
- Я тоже.- Он рассмеялся мелким истеричным смехом. Наверное, хватил
лишку. Эти древние вина такие крепкие, что сам не разберешь, когда
переходишь допустимые пределы. - Представьте, я - тоже. Вы хоть знаете,
что иногда внимающие повествователю отождествляют себя с теми, о ком
внимают, и в конце концов сходят с ума? Просто не могут вернуться обратно.
Представляете себе такое, а?
- Кажется, вы представляете себе это чересчур живо, - холодно заметил я.
- Доброй ночи.
- Доброй ночи, - кивнул он. - Завтра свидимся.
Я не ответил. Может же человек двумя-тремя фразами испортить все
настроение!
Прежде чем лечь, я немного почитал, чтобы успокоиться. Разговор с
журналистом встревожил меня, и прежде всего - из-за того, что он сказал в
конце. О том, что можно сойти с ума, если вжиться в повествование. Я,
разумеется, тоже слышал об этом, но не верил. А сегодня, кажется, поверил.
Не слишком утешительно, если учесть, что завтра я буду внимать.
В номере было душно, непривычно тихо и светло от бледных лучей луны,
проникавших сюда через маленькое окошко. Книга отвлекла меня от глупых
мыслей, я выключил свет и лег на кровать, укутавшись в одеяла. Покрутился
с боку на бок, сбросил одеяло, но духота все равно не давала заснуть.
Шлепая босыми ногами по стылым камням пола, я добрался до окна-бойницы и
снял заглушку. При этом зацепил какой-то камешек, невесть откуда
появившийся на подоконнике,- камешек упал наружу, и я невольно
прислушался, ожидая стука. Прозвучал он, этот стук, позже, чем должен был
бы по моим представлениям. Значительно позже. Я оставил окно открытым и
снова забрался под одеяла.
Очень скоро мне пришлось пожалеть о своем поступке, так как в комнату
вместе со свежим ночным воздухом проник протяжный мощный звук - это в
ущелье выл ветер. Мрачная песнь, словно погребальный гимн, дрожала и
переливалась, то затихая, то становясь невыносимо громкой. Некоторое время
я завороженно вслушивался в эти звуки; мне казалось, что я различаю слова
древней ашэдгунской речи: "Мертвых уносит огонь, а тела рассыпаются
прахом. За далекие звезды мертвых уносит огонь. В звездное небо живые
смотрят с печалью и страхом, не замечая, как жжет их пламя побед и погонь.
Мертвых уносит огонь..."