"Виктор Пушкин. Самая крупная победа " - читать интересную книгу автораэтом и говорить нечего, они и без того ничего не боятся.
Прямой левый в туловище оказался гораздо легче, чем в голову. Требовалось только под конец резко нагнуться в пояснице, чтобы достать до противника и сделать удар полновеснее. Но вот когда я вышел на ринг, то опять обо всем забыл. И устал опять страшно. "Да как же это они боксируют по два, по три раунда?" - удивлялся, глядя потом, как без устали крутились по рингу старенькие. Когда мы все помылись и собрались в раздевалке, будто невзначай зашел в тренерскую комнату и Вадим Вадимыч. Он достал из столика фотоальбом, пригласил всех подсесть поближе, раскрыл его. И я увидел стареньких, какими они были год, два и даже три назад. Все выглядели абсолютно по-другому. И дело было вовсе не в том, что тогда это были худенькие, узкоплечие, неуверенные в себе мальчишки. Нет, я уловил в выражении их глаз, лиц, фигур то, что со стыдом видел у себя, Мишки и других новичков. Вот боксирует в учебном бою Борис. Снимок сделан явно неожиданно, и шутливая подпись, брошенная наискосок, как нельзя лучше выражает суть происходящего: "Не бойся, я сам боюсь!" У обоих искаженные от страха, перепуганные лица, зад оттопырен, а вес тела - на левой ноге, чтобы можно было немедленно удрать. - Вот это их первый учебный бой,- улыбаясь, пояснил В'адим Вадимыч. Я невольно посмотрел на участников этого поединка, которые только что храбро и красиво боксировали, и подумал: "Так, значит, и они когда-то не меньше моего дрейфили?" По дороге домой Мишка сказал: боялся! Чепуха, все боятся! -Правильно,- подтвердил Комаров. А Борис добавил: -Только вот некоторые со временем преодолевают это, а другие падают духом и сдаются. Я вспыхнул и опустил голову. Ведь чуть было не сделал такую глупость. В этот вечер я сам пошел к Севе и для начала смял две газеты одной рукой; правда, под конец незаметно помогал и другой. Сева тоже попробовал, но даже и одну до конца не домял, сказал: "Ладно, после, сейчас что-то не хочется",- а я-то видел, что он устал, но сделал вид, будто не понял его хитрости, и хотел начать объяснять, что такое настоящая храбрость, да прибежала его сестренка, плакса Лидка, увидела измятые газеты и сразу же пообещалась папе сказать. Оказывается, он их еще не читал. Что же ты новые-то дал! - возмутился я. Да ладно, не обращай на нее внимания! - махнул рукой Сева.- Дальше, дальше-то что? Ну что? - делаясь строгим и вспоминая, что нам говорил Вадим Вадимыч, сказал я.- В общем, запомни: храбрый не тот, кто ничего не боится, а тот, кто боится... Как же это? - не дослушав, удивился Сева.- Значит, если наша Лидка мышей боится, так она самая храбрая? Да ты подожди! - рассердился я.- Я ж не договорил: кто боится, но все равно идет и идет вперед, ясно? А Лидка твоя, конечно, трусиха. Но вот если бы она боялась мышей и все |
|
|