"Виктор Пушкин. Самая крупная победа " - читать интересную книгу автора

вот так,- он презрительно кивнул на Севу,- согнешься, как ржавый
гвоздь, и завоешь, то, можешь быть уверен,
никуда тебя не примут!
"Не может быть! - со страхом подумал я.- Неужели же правда?.." Но в
следующую секунду сделал вид, что уж меня-то такие вещи не могут испугать.
Сева смотрел с ужасом и незаметно вытирал слезы.
-И поезжай туда часам к шести,- сказал в заключение Горелкин.- Ты в
первую смену учишься - значит, тренироваться будешь по вечерам.- И он,
покровительственно похлопав меня по плечу, пошел прочь.
Ну вот,- оборачиваясь к Севе и испытывая к нему острую жалость, сказал
я,- значит, вот так. Сегодня
вечером туда и поеду. А ты...- я оглянулся,- чтоб никому, понял?
Угу,- не обидевшись даже, что его в пятый раз предупреждают, уныло
ответил Сева.
А теперь давай крой домой,- кивнул я и, круто повернувшись, поспешил к
лестнице.
Это чего ты там с вожатым из шестого "Б" стоял? - часто дыша,
подозрительно спросил меня нагнавший перед самым классом Жора Зайцев, всегда
все хотевший знать.
Да так,- уклончиво ответил я, пряча глаза от Лили, которая стояла с
тряпкой возле доски.
Вошла учительница, и урок начался. Я, положив руки на парту и сидя
прямо, смотрел на учительницу, слушал, но с удивлением ловил себя на том,
что абсолютно ничего не понимаю. Я отчетливо различал слова и даже понимал
каждое в отдельности, но, дойдя до моего сознания, слово вдруг куда-то
пропадало. Бум-бум-бум! - глухо било по ушам. А в голове прыгали,
вспыхивали, как буквы светящейся рекламы, мысли: "Записываться или не
записываться в боксеры? Ехать или не ехать во Дворец спорта?.."
Так же ничего не слышал я и на других уроках.
После школы я забежал в парикмахерскую. Там, к счастью, никого не было.
Сев в кресло, попросил мастера, чтобы тот остриг меня под бокс.
Он накрыл меня белой, в мелких волосиках, простыней и начал сердито
водить от шеи к затылку гудящей, как трамвай, электрической машинкой и
бросать на пол кучи волос, приговаривая:
- Вон какие, ведь вон какие отрастил!
Потом взял ножницы, ловко пощелкал ими, и я, взглянув на себя в
зеркало, увидел, что стало значительно лучше: и лицо сделалось мужественнее,
и шея уже не казалась такой тоненькой.


3

Подходя к дому, я вспомнил про нашего соседа, дядю Владю. Он пенсионер
и целыми днями, если не играет с другими пенсионерами в козла, сидит на
кухне у окна в своей неизменной меховой телогрейке, с которой не расстается
ни зимой, ни летом. Он очень ехидный и все критикует. Сейчас наверняка
спросит, где это меня так оболванили. Потом, как всегда, поинтересуется,
сколько я сегодня получил двоек и не выгоняла ли меня учительница из класса.
И я не ошибся. Едва я отворил дверь и вошел в кухню, он обернулся в мою
сторону и хриплым голосом спросил для начала: