"А.С. Пушкин. Капитанская дочка (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

судьба... Родные ваши не хотят меня в свою семью. Буди во всем воля
господня! Бог лучше нашего знает, что нам надобно. Делать нечего, Петр
Андреич; будьте хоть вы счастливы..." - Этому не бывать! - вскричал я,
схватив ее за руку; - ты меня любишь; я готов на все. Пойдем, кинемся в
ноги к твоим родителям; они люди простые, не жестокосердые гордецы... Они
нас благословят; мы обвенчаемся... а там современем, я уверен, мы умолим
отца моего; матушка будет за нас; он меня простит... "Нет, Петр Андреич", -
отвечала Маша - "я не выйду за тебя без благословения твоих родителей. Без
их благословения не будет тебе счастия. Покоримся воле божией. Коли найдешь
себе суженую, коли полюбишь другую - бог с тобою, Петр Андреич; а я за вас
обоих..." Тут она заплакала, и ушла от меня; я хотел было войти за нею в
комнату, но чувствовал, что был не в состоянии владеть самим собою, и
воротился домой.
Я сидел погруженный в глубокую задумчивость, как вдруг Савельич прервал
мои размышления. "Вот, сударь", сказал он, подавая мне исписанный лист
бумаги; - посмотри, доносчик ли я на своего барина, и стараюсь ли я
помутить сына с отцом". Я взял из рук его бумагу: это был ответ Савельича
на полученное им письмо. Вот он от слова до слова:

"Государь Андрей Петрович, отец наш милостивый!
Милостивое писание ваше я получил, в котором изволишь гневаться на меня,
раба вашего, что де стыдно мне не исполнять господских приказаний; - а я,
не старый пес, а верный ваш слуга, господских приказаний слушаюсь и усердно
вам всегда служил и дожил до седых волос. Я ж про рану Петра Андреича
ничего к вам не писал, чтоб не испужать понапрасну, и, слышно, барыня, мать
наша Авдотья Васильевна и так с испугу слегла, и за ее здоровие бога буду
молить. А Петр Андреич ранен был под правое плечо, в грудь под самую
косточку, в глубину на полтора вершка, и лежал он в доме у коменданта, куда
принесли мы его с берега, и лечил его здешний цырюльник Степан Парамонов; и
теперь Петр Андреич, слава богу, здоров, и про него кроме хорошего нечего и
писать. Командиры, слышно, им довольны; а у Василисы Егоровны он как родной
сын. А что с ним случилось такая оказия, то быль молодцу не укора: конь и о
четырех ногах, да спотыкается. А изволите вы писать, что сошлете меня
свиней пасти, и на то ваша боярская воля. За сим кланяюсь рабски.
Верный холоп ваш
Архип Савельев".

Я не мог несколько раз не улыбнуться, читая грамоту доброго старика.
Отвечать батюшке я был не в состоянии; а чтоб успокоить матушку письмо
Савельича мне показалось достаточным.
С той поры положение мое переменилось. Марья Ивановна почти со мною не
говорила, и всячески старалась избегать меня. Дом коменданта стал для меня
постыл. Мало-по-малу приучился я сидеть один у себя дома. Василиса Егоровна
сначала за то мне пеняла; но видя мое упрямство, оставила меня в покое. С
Иваном Кузмичем виделся я только, когда того требовала служба. Со Швабриным
встречался редко и неохотно, тем более что замечал в нем скрытую к себе
неприязнь, что и утверждало меня в моих подозрениях. Жизнь моя сделалась
мне несносна. Я впал в мрачную задумчивость, которую питали одиночество и
бездействие. Любовь моя разгоралась в уединении и час от часу становилась
мне тягостнее. Я потерял охоту к чтению и словесности. Дух мой упал. Я