"А.С. Пушкин. Капитанская дочка (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

чернели в однообразных берегах, покрытых белым снегом. За ними простирались
киргизские степи. Я погрузился в размышления, большею частию печальные.
Гарнизонная жизнь мало имела для меня привлекательности. Я старался
вообразить себе капитана Миронова, моего будущего начальника, и представлял
его строгим, сердитым стариком, не знающим ничего, кроме своей службы, и
готовым за всякую безделицу сажать меня под арест на хлеб и на воду. Между
тем начало смеркаться. Мы ехали довольно скоро. - Далече ли до крепости?-
спросил я у своего ямщика. "Недалече" - отвечал он. - "Вон уж видна". - Я
глядел во все стороны, ожидая увидеть грозные бастионы, башни и вал; но
ничего не видал, кроме деревушки, окруженной бревенчатым забором. С одной
стороны стояли три или четыре скирда сена, полузанесенные снегом; с другой
скривившаяся мельница, с лубочными крыльями, лениво опущенными. - Где же
крепость? - спросил я с удивлением. - "Да вот она" - отвечал ямщик указывая
на деревушку, и с этим словом мы в нее въехали. У ворот увидел я старую
чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею частию
покрыты соломою. Я велел ехать к коменданту и через минуту кибитка
остановилась перед деревянным домиком, выстроенным на высоком месте, близ
деревянной же церкви.
Никто не встретил меня. Я пошел в сени и отворил дверь в переднюю. Старый
инвалид, сидя на столе, нашивал синюю заплату на локоть зеленого мундира. Я
велел ему доложить обо мне. "Войди, батюшка", - отвечал инвалид: - "наши
дома". Я вошел в чистенькую комнатку, убранную по-старинному. В углу стоял
шкаф с посудой; на стене висел диплом офицерский за стеклом и в рамке;
около него красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и
Очакова, также выбор невесты и погребение кота. У окна сидела старушка в
телогрейке и с платком на голове. Она разматывала нитки, которые держал,
распялив на руках, кривой старичок в офицерском мундире. "Что вам угодно,
батюшка?" - спросила она, продолжая свое занятие. Я отвечал, что приехал на
службу и явился по долгу своему к господину капитану, и с этим словом
обратился-было к кривому старичку, принимая его за коменданта; но хозяйка
перебила затверженную мною речь. "Ивана Кузмича дома нет" - сказала она; -
"он пошел в гости к отцу Герасиму; да все равно, батюшка, я его хозяйка.
Прошу любить и жаловать. Садись, батюшка". Она кликнула девку и велела ей
позвать урядника. Старичок своим одиноким глазом поглядывал на меня с
любопытством. "Смею спросить" - сказал он; - "вы в каком полку изволили
служить?" Я удовлетворил его любопытству. "А смею спросить" - продолжал он,
- "зачем изволили вы перейти из гвардии в гарнизон?" - Я отвечал, что
такова была воля начальства. "Чаятельно, за неприличные гвардии офицеру
поступки" - продолжал неутомимый вопрошатель. - "Полно врать пустяки" -
сказала ему капитанша: - "ты видишь, молодой человек с дороги устал; ему не
до тебя... (держи-ка руки прямее...) А ты, мой батюшка", - продолжала она,
обращаясь ко мне - "не печалься, что тебя упекли в наше захолустье. Не ты
первый, не ты последний. Стерпится, слюбится. Швабрин Алексей Иваныч вот уж
пятый год как к нам переведен за смертоубийство. Бог знает, какой грех его
попутал; он, изволишь видеть, поехал за город с одним поручиком, да взяли с
собою шпаги, да и ну друг в друга пырять; а Алексей Иваныч и заколол
поручика, да еще при двух свидетелях! Что прикажешь делать? На грех мастера
нет".
В эту минуту вошел урядник, молодой и статный казак. "Максимыч!" -
сказала ему капитанша. - "Отведи г. офицеру квартиру, да почище". -