"Филипп Пулман. Тигр в колодце ("Салли Локхарт" #3)" - читать интересную книгу автора Спор продолжался, пока председателю все это не надоело. Он постучал по
столу молоточком, требуя тишины. - Товарищи, товарищи! Споры и дебаты суть живительная сила социал-демократического движения, однако вы должны не только говорить сами, но и других слушать! Товарищ Голдберг, не могли бы вы объяснить свой выбор в пользу английского языка? Председатель говорил на идише, и Голдберг ответил на нем же. Его голос был жестким и сильным. - Есть три причины, - начал он. Все повернулись в его сторону и остались сидеть вполоборота, положив руки на спинки стульев. - Во-первых, мы находимся в Англии. Среди нас есть те, кто мечтает вернуться на родину, Другие хотят отправиться в Палестину, третьи - перебраться в Америку, но мне ли вам рассказывать, где останутся жить большинство из нас? В Англии, товарищи. У ваших детей здесь родятся дети, которые будут считать себя англичанами и не будут говорить ни на польском, ни на немецком, ни на русском. Журнал, например, на польском языке будет читаться весьма ограниченным кругом людей. То же самое касается и идиша, его будут читать лишь евреи. Но разве наше движение исключительно еврейское? Разве социализм создан только для евреев, а для иноверцев - нет? Думаю, что это не так, товарищи. Я сейчас смотрю вокруг себя и вижу то же, что и на всех наших собраниях. Знаете что? Я вижу одних евреев. Почему вы не принимаете в свои ряды других? Нет, я понимаю, вы не намеренно не пускаете сюда иноверцев, просто вы печатаете свои объявления на идише. Товарищи, если это и есть социализм, то он мне не по душе. Двери этих собраний должны быть намерения, а это возможно, только если печатать обращения на английском. Следует приветствовать всех желающих присоединиться к нам, даже женщин. На самом деле... Последние слова потонули во всеобщем гуле неодобрения, хотя кто-то и поддержал идею. Но Голдберг предвидел подобную реакцию и улыбнулся, терпеливо ожидая, когда шум стихнет. Затем продолжил: - Да, мы не должны делать никаких различий. Это первая причина. Вторая - гораздо прозаичнее; насколько я понимаю, как бы ни назывался наш журнал, львиную долю материалов писать буду я. Так вот, писать я буду на английском, а у вас нет денег, чтобы платить переводчику. К тому же писать на английском - единственный способ лучше выучить язык... - Но вы и так очень хорошо говорите, - раздался робкий голос. - Да, мой английский безупречен, - радостно согласился Голдберг. - Но в данном случае я пекусь о языке наших английских читателей. Раздался смех. - А третья причина? - спросил кто-то. - О, третья причина - самая убедительная. Настолько убедительная, что, услышав ее, у вас отпадут всякие сомнения в моей правоте. Именно она окончательно убедила меня самого. Но, к сожалению, я ее забыл. Улыбки, снова смех; Голдберг в точности знал, как завоевать аудиторию, теперь она была на его стороне. Споры продолжались, но он был уверен, что одержал верх. - Я склоняюсь к мысли, - сказал человек в мятой кепке, - что предложение товарища Голдберга следует принять. Хотя оно мне и не очень по |
|
|