"Михаил Пухов. Случайная последовательность (Авт.сб. "Картинная галерея")" - читать интересную книгу автора

Взгляд Грекова упал на груду фруктов, рассыпанных на траве. Рядом
белела аккуратная кучка костей. Несколько секунд он тупо смотрел на них,
не понимая, откуда они взялись, а потом с размаху пнул их ногой.
Кости были тяжелые. Это были не птичьи кости.
Греков посмотрел вверх. Стая оставалась на месте, не улетала. Птицы
бесшумно, как белые призраки, кружились над его головой. Теперь он знал,
чего они ждут.
- Стервятники, - сказал он с отвращением. - Воронье поганое!..
Он стоял мокрый от пота, и его бил озноб. Видимо, он устал, когда
боролся с деревом. Лицо у него было тоже мокрое. Пот заливал глаза.
Он вытер лицо руками - и не узнал своих рук. Его ладони были красные,
как плоды, которые он недавно собирал. Но это был не сок. И, конечно, не
пот. Это была кровь.
Его ладони были в крови, как недавно у Ковальского.
Греков бежал не разбирая дороги, густая трава жадно цеплялась к его
ногам, а перед глазами стояли травинки, ласково склонившиеся над лицом его
товарища.
Когда он выбежал на опушку, где оставался Ковальский, то в первый
момент решил, что ошибся. Опушка была пуста.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Греков увидел нечто похожее на
плотный травяной кокон, куколку гигантского насекомого. Он закричал, кокон
заколыхался, раздался треск рвущейся травы, и из нее вынырнуло
окровавленное лицо Ковальского.
Греков окончательно оправился только на вершине холма, перед зияющим
отверстием Туннеля. Ковальский уже долго что-то ему говорил.
- Существует масса вещей, для исследования которых робот принципиально
непригоден, - говорил Ковальский. - Сегодня мы встретились только с одной
из них. Робот никогда не распознает людоеда, потому что ни один людоед не
станет есть робота. Таких примеров можно привести тысячи.
- Если вложить в него полноценную программу... - начал было Греков, но
не стал продолжать. - Впрочем, вы правы.
Они шагнули в Туннель.


Из груди Грекова вырвался вздох разочарования. До этого момента на
одной или двух кинопленках он видел это плоское заснеженное пространство,
исчерченное тенями колоссальных ледяных скал, причудливое нагромождение
голубых и зеленых торосов, маленький диск далекого солнца в фиолетовом
небе.
Закон бутерброда, подумал он. Самый подлый закон природы. Видимо, в эту
лотерею выиграть невозможно. Впрочем, как и в любую другую.
- Значит, Лигурия, - сказал Ковальский, плотно застегивая куртку. - Вы
правы, это не тропики. Но ничего. Оказывается, я не люблю, когда у
лужайки, на которой я лежу, вдруг разыгрывается аппетит.
- Съесть или быть съеденным, - усмехнулся Греков. Он полез рукой за
пазуху и протянул Ковальскому крупный красный плод. - К счастью, у меня
осталась парочка. Угощайтесь.
- Борьба за существование - золотое правило эволюции, - провозгласил
Ковальский и впился зубами в сочную мякоть. - Действительно вкусно.
Впрочем, это же почти мясо.