"Михаил Пухов. Змей из под пространства" - читать интересную книгу автора

где-то там под Рязанью.
Смотритель Штуб без скафандра оказался именно таким, как и
представлял Гудков: лет пятьдесят пять, не больше. Но и не меньше. Лицо у
него было мрачное, будто ему всю жизнь что-то сильно не нравилось. Или не
понравилось в тот миг, когда он увидел их без скафандров. И первый
вопрос-то задал не очень обычный: "Одни мужчины?". Помрачнел еще больше и
тут же добавил: "Если говорить откровенно, что-то вы долго. Я, вы уже
понимаете, в пятый раз выхожу". Впечатление, будто сидит на своем маяке и
мечтает, что сию минуту к нему залетит какая-нибудь вечно юная Аэлита.
Только об атом, будто, и думает. Старый гриб. Глаза голубые, но выцветшие,
под ними мешки. Длинный отвислый нос. Впалые щеки. Типичная внешность для
смотрителя астероидного радиомаяка. По крайней мере, именно так их
изображают авторы фантастических комиксов.
Но сейчас лица Штуба не было видно. Он плыл по воздуху впереди всех,
отталкиваясь руками от выступов. За ним, подобно неопытному аквалангисту,
тыкался в стены Пинчук, все еще переживающий по поводу того, как его
волокли сквозь пустоту на привязи. Замыкал вереницу Гудков. Его
тренированное тело плавно скользило в воздухе.
Штуб толкнул дверь, и они без задержки - Пинчук, впрочем, по инерции
сделал вынужденное сальто - влетели в гостиную. Освещение здесь было
получше, чем в коридоре. Относительно яркое, на деле ни к черту. За
иллюминаторами стояла ночь. Значит, пока они снимали скафандры в тамбуре,
астероид успел повернуться на нужный угол.
- Прошу к столу, - пригласил хозяин. Ничего по делу он услышать еще
не успел и не знал пока, как себя повести. - Или, может, сначала отдохнете
с дороги?..
Отдых был тем единственным, чего жаждал сейчас организм Гудкова,
однако Пинчук, уже оправившийся от недавнего унижения, его опередил:
- Спасибо, мы уже отдохнули. Сначала летели двое суток, потом здесь
еще долго крутились. И отлично выспались. А вот перекусить бы
действительно не мешало.
- Наташенька, - распорядился хозяин, - собери покушать товарищам.
Гудков вдруг понял, что их в помещении четверо. Даже рот у него
приоткрылся от изумления. Казалось, она отделилась от стены. Небесное
существо, как выражаются земные поэты. Личико худенькое, хорошенькое,
загорелое. Волосы темные, длинные, глаза большие и синие. Такие были у
Штуба, вероятно, лет сто назад, в ХХ веке. Сама вся тонкая, высокая,
длинноногая. Лет около двадцати пяти. Значит, дочь. Надо же, у такого
старою гриба - и такая дочь. И ведь похожа, вот что удивительно. Понятно
даже, почему он помрачнел, увидав двух здоровых мужиков. Ревнует, боится
за дочку. Боится, что уведут. Правильно, однако, боится...
Гудков не смог сразу отвести от нее взгляд. Смотрел очень долго,
секунды три с половиной. Наконец, она опустила глаза. "Дикарь, - ругнулся
он мысленно. - Вести себя не умеешь. Что, девушек сроду не видел?"
- Практика у нее на Марсе, - объяснил Штуб. Он перехватил долгий
взгляд Гудкова и помрачнел еще больше, - Сейчас на каникулах, отдыхает.
Там ведь, на Марсе, если говорить откровенно... Вы знаете обстановку. Одни
мужики, голодные, как свора Змеев Горынычей...
- Папа! - сказала Наташа, краснея. - Сейчас же перестань!..
- Очень приятно познакомиться, - вмешался психолог, стараясь сгладить