"Лев Пучков. Тигр в камуфляже " - читать интересную книгу автора

тихопомешанный слегка остыл и начал осознавать весь ужас своего положения -
сверху донесся протяжный вой, полный глубокой скорби и потрясающей
безысходности. За ним последовали причитания: "Снямитя мяня, робяты!!! Я
сын латышского стрелка!!! Ооооуууйй!!! Мой отец вам свободу добывал,
товарыщщы!!!
Снямитя!!! Ой бля - загнали на трубу!!! Загнали бальноххо!!!
Пролетарии усех стран - единяйтеся!!! Ой, снямитя, а то щас рухну!!!" - и
далее в таком же духе.
В некотором замешательстве почесав затылок, Адольф Мирзоевич взял себя
в руки и довольно твердым голосом приказал Никифору лезть наверх и достать
больного. Никифор отказываться не стал и довольно резво бросился на скобы,
но уже с четвертой ступеньки сорвался вниз и вывихнул ногу.
Убедившись, что повреждение получено достаточно серьезное, он пришел в
ярость и слезливо крикнул, задрав голову вверх:
- Ох ты ж, чмо епаное! И как это твоего долбаного папашку вовремя в
расход не вывели вместе с собутыльниками?! Щас бы жили себе в объединенной
Евразии! У-у-у, сволота! - И оборотивши лицо к дежурному врачу, решительно
заявил:
- Не полезу больше! Пусть, в тризду, уволят, к гребаной маме!
Тогда Адольф Мирзоевич отправил на трубу Фрола. Фрол героически
сдублировал попытку соратника, однако не смог подтянуться даже на вторую
ступеньку: то ли, скотобаза, пьян оказался более чем положено, то ли вообще
в тихий саботаж ударился - в темноте не разберешь.
- Алкаши куевы! - горестно резюмировал Пульман. Почесав затылок, он
решился на отчаянный шаг - послал санитаров за брезентом и подмогой и,
поплевав на ладошки, полез сам.
Между тем дождь усилился, скобы были скользкими, и пару раз
психотерапевт едва не спикировал вниз, чудом удержавшись на трубе. Спустя
три минуты горе-верхолаз с грехом пополам добрался до скрючившегося где-то
посредине трубы больного и осторожно, как предписывает инструкция, начал
ему внушать: хорош, дескать, выделываться, а давай-ка, милый, потихоньку,
полегоньку...
Внимательно вслушиваясь в речь врача, больной стал понемногу
успокаиваться и даже спустился на одну ступень. В этот момент Адольф
Мирзоевич, желая подстраховать шизоида, слегка придержал его за щиколотку.
Это было страшной ошибкой: утробно ойкнув, тот дернулся, как ударенный
током, и заорал дурным голосом:
- Ойяяааа!!! Сбросить, падла, хош?! Угробить хош?! Ойяяааа!!!
Пусти, дяденька, пу-сти-и-и, бляааа!!!
От неожиданности Пульман еще крепче вцепился в лодыжку больного, но
латыш начал отчаянно лягаться. Потеряв ориентацию, Адольф Мирзоевич
сорвался ногами со ступеньки и завис, одной рукой держась за скользкую
скобу, а другой прикрывая голову от активно лягавшего его сверху
дегенерата.
К этому моменту санитары привели десятка полтора выздоравливающих
идиотов и притащили с собой здоровенный кусок брезента - тент, сорванный
впопыхах с дурдомовского "ЗИЛа".
Проявив недюжинную сноровку, Адольф Мирзоевич, ободренный наличием
подмоги снизу, умудрился сместиться на одну ступень вниз и, оказавшись
наконец вне досягаемости смертоносной ноги шизоида, прочно уцепился руками