"Лев Пучков. Тигр в камуфляже " - читать интересную книгу автора

пленники завалились подремать на оскверненный топчан: послеобеденная жара
вполне к тому располагала. Французы моментально захрапели: Жюльен устал от
переживаний и чрезмерной нагрузки, а юный Антуан вообще здоров был
поспать - независимо от обстоятельств. Иван обнаружил довольно солидный
чинарик, оставшийся от только что отзвучавшей оргии, и тщательно исследовал
его: в "козьей ножке" была вполне приличная порция "шалы" <В местном
диалекте - то же, что и анаша (жарг.).>. Тихо порадовавшись такому подарку
судьбы, Иван извлек из кармана спичинку, огрызок, коробка и через пять
секунд уже вовсю наслаждался сладковатым приторным дымком, отвлеченно
размышляя о проблемах насущных.
Сегодня одиннадцатый день их пребывания в плену. Срок вроде бы и
незначительный - по обычным меркам. Одиннадцать дней в комфортабельной
квартире с душем и хорошей пищей - это где-то далеко, в другом измерении. И
чтобы понять разницу между этими двумя измерениями, недостаточно пообщаться
с теми, кто был в плену, или посмотреть кадры видеохроники. Нужно все
испытать самому: потаскать тяжеленные колодки, которые неимоверно натирают
щиколотки - до инфицированных ран; питаться объедками со стола охраны;
страдать от жары днем и замерзать на вонючих досках топчана по ночам; не
мыться; клянчить у охранников лишний глоток воды - перечислять можно долго.
Но самое главное - это страх. И еще - унизительное чувство полнейшей
собственной беспомощности. Физические неудобства еще можно как-то
вытерпеть, а вот страх и унижение вытерпеть очень трудно. Конечно, человек
ко всему привыкает, это факт общеизвестный. Только для привыкания потребен
определенный период, в течение которого прежние установки полноценно
трансформируются в новые. А если тебе два десятка лет вдалбливали, что
человек - это звучит гордо, а потом еще с десяток лет формировали
психологию пса войны, смысл существования которого заключается в том, чтобы
перехитрить, отловить и в конечном итоге загрызть врага любым способом, тут
уж извините... За столь незначительный промежуток времени практически
невозможно свыкнуться с мыслью, что этот самый враг, которого вроде бы надо
грызть, гордо ходит рядом, помыкает тобой как хочет и в твоем присутствии
безнаказанно творит невероятные мерзости. Именно поэтому вояки пуще адского
пламени боятся плена и предпочитают ему героическую смерть на поле боя.
Можно метко стрелять, вполне прилично руководить подразделением в бою - и
тем самым заслужить репутацию бывалого бесстрашного воина. Но с
достоинством вынести позор плена дано далеко не каждому. Это, если хотите,
особый талант.
Иван как раз принадлежал к той немногочисленной категории, которая
подобным талантом обладала. В плен он угодил второй раз в жизни и, как ни
странно, шибко по этому поводу не переживал. Ну, угодил так угодил - что ж
теперь... И что характерно - сейчас, как и впервые, он очутился здесь
добровольно, никто его в бессознательном состоянии после контузии с поля
боя не волок, и с госпитальной койки никто не стаскивал. Сам пошел.
- Счастье твое, капитан, что сейчас не сорок третий, - так пять лет
назад высказался сквозь зубы старый особист, разбиравшийся с ним после
первого пленения. - Вывел бы тебя, паскуду, на зады и грохнул к чертовой
матери! И никакого суда!
- Зато пацанов сохранил, - невозмутимо возразил ему Иван. - Ты матерям
их скажи, что я военный преступник. Матери их тебе в рожу плюнут, а мне в
пояс поклонятся.