"Лев Пучков. Сыч - птица ночная (Кровник #4) (про войну)" - читать интересную книгу автора

он был приведен в соответствие с моей персоной. Если имел место второй
вариант, мне искренне жаль того бедолагу. Потому что перед умерщвлением
ему должны были сделать следующее: а) сломать и срастить пять костей на
руках и ногах; б) соорудить дыру в верхней трети левой лопатки; в) вживить
в спину четыре спонтанно перемещающихся осколка; г) удалить мизинец на
правой ноге; д) поставить семь коронок. Искренне, искренне жаль...
Итак, мне не стоило встречаться с теми, кто меня знал ранее.
Попользовавшись гостеприимством бабки, я в один прекрасный вечер укатил за
двести километров в соседнюю область и поселился в заштатном городке с
полумиллионом жителей - Ольховске. Нет-нет, ничего личного - только
деньги. Вернее, их отсутствие. В Ольховске некогда проживал какой-то
родственник моей бабки, который оставил ей в наследство небольшой домишко
на окраине города. Поскольку это были не сказочные хоромы, а всего лишь
какое-то слабое подобие нормальной усадьбы, более похожее на летнюю кухню
в небольшом палисаднике, бабулька моя перебираться туда не пожелала. Сами
посудите, какой смысл на старости лет менять комфортабельную квартиру в
хорошем доме на какую-то халупу без удобств да еще в незнакомом городе?
Продавать домишко за бесценок Нина Константиновна (так зовут мою старушку)
не пожелала, а чтобы поиметь хоть какую-то прибыль от наследства, стала
сдавать усадьбу внаем азербайджанской семье, торговавшей на Ольховском
центральном рынке. Впрочем, выгоды особой не получалось: хитрые мамеды
"Так в наших краях обзывают азербайджанцев." постоянно норовили
рассчитаться за жилье гранатами (для военных маньяков поясняю - это фрукт
такой, к боеприпасам никакого отношения не имеет), и делали это крайне
нерегулярно.
- Езжай, живи, - распорядилась Нина Константиновна. - Этим скажи -
пусть уматывают. Будут возмущаться, пригрози милицией. Третий месяц не
платят, басурмане чертовы! А я к тебе буду по субботам приезжать -
приберусь, постираю, борща наварю. Все мне спокойнее на старости лет -
хоть одна родная душа рядом...
В милицию я обращаться не стал - не возникло такой необходимости. На
момент моего прибытия в Ольховск наследственная халупа была пуста. И не
просто пуста - в смысле, свободна от присутствия мамедов-неплательщиков.
Там вообще ничего не было. Мебели, рам со стеклами, дверей и так далее.
Неласковый зимний хиус гулял по всем трем комнатушкам и отбивал всякую
охоту посягать на эту не нужную никому собственность. Несколько минут
постояв перед разграбленным жилищем, я впал в меланхолическое
философствование по поводу бренности бытия: сия хибара как нельзя более
олицетворяла собой мою неустроенную жизнь. У меня тоже вот так все:
разграблено, унесено ветрами житейских невзгод черт знает куда, и сам я
весь из себя неустроенный и никому не нужный. Кроме, пожалуй, моей
бабушенции - Нины Константиновны...
Вспомнив о бабке, я стряхнул элегический настрой и принялся за дело.
Естественно, объявлять в розыск безвестно канувших в небытие мамедов
смысла не было. Я быстро нашел бригаду столяров, которые за пару дней
привели домик в божеский вид. Затем купил машину угля и, приобретя на
оставшиеся от атлантического круиза средства недорогую мебель, зажил
по-человечески, наслаждаясь покоем и не вздрагивая от каждого шороха за
окном.
Довольно скоро, впрочем, это беспечное житие сошло на нет - вместе с