"Николай Псурцев. Супермен. [D]" - читать интересную книгу автора

выругался, но заковылял покорно. По пути Ружин открыл дверь в ванную. Там
горел свет. Голый малый тискал голую девчушку, совсем молоденькую,
беленькую, худую. Горохов дернул малого за руку, тот повернулся, в белесых
глазах муть, тупая ухмылка. Накачанный. Девчонка захохотала и стала
чесаться. Со всей силы. В кровь. Кто-то выскочил в коридор из комнаты,
грузный, растрепанный, потный. Разглядев погоны, крикнул:
- Менты! - забегал шальными глазами в поисках выхода, мет-нулся к кухне.
Ружин не останавливал его. Куда он денется, третий этаж. Но милиционеры
все-таки двинулись в сторону кухни. Ружин толкнул дверь в комнату. Теперь
и он закашлялся. Дым, музыка, стол с закусками, от двери до окна "стенка",
дорогая, матовая. Ворсистый ковер на полу, не наш - привозной, ворс с
пол-ладони, и совсем ни к месту три кровати панцирные, на каждой лежат
мальчишки, рты полуоткрыты, лица заостренные, как у мертвецов, на столе
среди закусок шприцы, под подошвами хрустит - осколки ампул. На бархатном
диване под роскошным абажуром торшера двое кавказцев, скорее всего
грузины, небритые, мордатые, подняться нет сил, глядят сумрачно, пьяно.
Один все-таки сумел встать до того, как Ружин к нему приблизился,
нетвердо, но резво шагнул к низкому шкафчику, просунул руку между ним и
стеной, вынул двустволку, не целясь выстрелил, попал в потолок, посыпалась
штукатурка. Офицер присел, закрыв уши руками, фуражка упала с его головы,
покатилась. Ружину мешал стол. Через него до парня не дотянуться, а тот
уже прилаживался, целился.
- Сука! - крикнул Ружин и с грохотом опрокинул на него тяжелый стол -
зазвенела посуда неожиданно мелодично, нежно,- затем ногой двинул его в
пах, отвел левой рукой стволы, а правой коротко ткнул в основание носа.
Парень, удивленный, упал. Теперь им занялись Горохов и Лахов. Ружин поднял
фуражку, потряс офицера за плечо, отнял его руки от ушей, протянул
фуражку, обронил:- Не теряй.
Дверь в кухню забаррикадировали изнутри. Милиционеры в два плеча пытались
освободить себе путь. На кухне истошно вопили:
- Хрен вам, падлы! Хрен моржовый! Не взять меня! Не взять! Никого не
взять!..
- Хрен! Хрен! Хрен! - вторил ему еще один голос, молодой, звенящий от
напряжения, страха и собственной отваги.
- С водицей уйду, примет она меня, холодная, чистая, и понесет в своем
чреве навстречу счастью, любви и покою... Из-под двери проворно поползли
тонкие ручейки.
- Воду на всю катушку включил, шизик,- переводя дыхание, усмехнулся один
из милиционеров...
- Пусти, пусти меня, водица! - вопил "шизик". Но вот голос стал глуше,
послышалось бульканье...
- А-а-а-а-а-а! - заорал молодой.
- Давай! - выкрикнул Ружин, и втроем они навалились на дверь. Еще, еще...
Дверь подалась... Еще... Ружин протиснулся в щель. Дверь оказалась
подпертой буфетом, плитой, столом...
Грузный лежал на полу, хрипел, изо рта текла вода. Молодого нигде не было.
Ружин изумленно обвел глазами кухню. Увидел открытое окно, выглянул. Под
самым окном палисадник, кусты. В кустах кто-то шевелился. Вот поднялся,
побежал, прихрамывая, худой, долговязый. Ружин покрутил головой.
- Редкий паренек,- и сорвался к двери.