"Борис Пшеничный. Аидовы тени (Сб. "Вывих времени", Фант. рассказ)" - читать интересную книгу автора

Может, и этого хотел старый лис - чтобы был у него на далеком
курильском острове свой человек. Там раскручивалось большое дело.


4

Вскоре после приезда Попцова стали поступать в институт пухлые пакеты с
вырезками из газет и журналов, так или иначе связанных с проблемой
биореставрации. Научной ценности они не имели, для работы ничего не давали,
и было непонятно, чего ради усердствует информационная служба академии. Но
коль уж присылают, то кому-то надо выручать. Вручали заместителю директора.
Раз в месяц Семен неизменно находил у себя на столе пластиковую бандероль.
Без особого интереса он вскрывал очередной пакет и на досуге
просматривал его содержимое, погружаясь в мир страстей, бушевавших вокруг
видовых, как он их называл, призраков. При этом все его читательские эмоции
сводились к удивлению: надо же, до сих пор шумят!
На полях некоторых текстов он обнаруживал карандашные пометки-крючки,
галочки, отчерки. Кто-то там, в академии, основательно штудировал всю эту
галиматью, прежде чем отправить в экспедицию. Приглядевшись к анонимным
штрихам, Семен почему-то решил, что они сделаны рукой Острогина. В таком
случае и пакеты слали в институт по его же инициативе.
После просмотра Попцов передавал вырезки в институтскую библиотеку - не
выбрасывать же; может, когда пригодятся. Знал бы он: еще как пригодятся!
Неожиданный интерес к ним проявил директор.
Владимиров редко говорил со своим молодым замом на отвлеченные темы -
все о делах да о делах, а тут вдруг на него нашло. Специально пригласил
побродить по берегу. "Пошуршим галькой, заодно и посплетничаем".
В той части острова, куда они пришли, гальки не было. Под ногами
шуршала, дробясь, ракушечная крошка. Остро пахло распаренными за день
морскими выбросами.
- Вы у нас, кажется, большой специалист по прессе, - начал Владимиров в
своей излюбленной полуироничной манере, пробуя собеседника на терпимость.
Семен спокойно принял укол. Это когда-то он щетинился, отстаивая свое
реноме. Теперь же, ближе сойдясь с директором, воспринимал его иронию как
дефект речи - на человека не обижаются, если он, допустим, шепелявит.
- Объясните мне, профану, такую вещь, - продолжал Владимиров,
безжалостно руша ботинками ракушки. - Чем, по-вашему, может кончиться весь
этот вселенский спор вокруг наших дел? Вы понимаете, о чем я.
- Михаил Матвеевич! - преувеличенно удивился Семен. - Вот уж не думал,
что вас это как-то колышет.
- Колышет, колышет! - повторил директор, сбиваясь вслед за Семеном на
молодежный жаргон. - Мы ведь скоро будем готовы. - Он машинально посмотрел
в ту сторону, где находился не видимый с берега биокомплекс. Там вовсю шли
монтажные работы.
- Нам-то что переживать? - Наигрывая беспечность, Семен пнул ногой
подушку сухих водорослей. - Мы только садовники, надо дело растить. Пусть
голова болит у тех, кто готовит для нас саженец. Вот им - да, можно
посочувствовать.
Чепуху он нес и сам знал, что чепуху. Институт работал по единой
программе с десятком других НИИ, разбросанных по всей стране, и если у