"Болеслав Прус. Форпост" - читать интересную книгу автора

натопчешься, намокнешь, недоспишь, покамест сколотишь тридцать пять рублей
бумажками да еще рубль серебром! Хоть бы Гроховский уступил что-нибудь..."
- А ты не спрашивала, - снова заговорил Слимак, - он не сбавит?
- Ну, как же!.. Спасибо, если захочет продать. Он все толкует, будто
давно уж обещался Гжибу.
Слимак схватил себя за волосы.
- И какая нелегкая его принесла! - запричитал он. - За какие грехи
господь так тяжко меня наказывает!.. Я еще не знаю, отдаст ли мне пан лужок,
а тут - шутка ли - этакие деньги плати за корову...
- Юзек, не дури, образумься, - наставляла его жена. - Сколько раз в
имении сами тебе навязывали луг, а насчет коровы - попробуй поторгуйся.
Сбавит он, нет ли, а ты угости его получше, выпей с ним водки; господь не
без милости: может, староста и опомнится. Ты только зря не болтай да на меня
почаще поглядывай, вот увидишь: все будет ладно.
В это время приковылял батрак и стал отвязывать корову.
- Что, Мацек, - спросила хозяйка, - правда ведь, хороша скотина?
- Ого-го!.. - ответил батрак, потрясая над головой выставленным
пальцем.
- Но и деньги за нее немалые, а? - спросил хозяин.
- Ого-го!..
- А что ни говори, она того стоит, верно, Мацек? - поспешила ввернуть
хозяйка.
- Ого-го!..
После столь многословного высказывания Овчаж отвел корову в закут, а
она, оглядываясь по сторонам, так душевно помахивала хвостом, что Слимак не
мог подавить в себе волнения.
- Видно, воля господня, - прошептал он. - Попробую ее сторговать. - И
направился к дверям хаты.
- Юзек, - остановила его жена, - смотри только не болтай и уши не очень
развешивай. Ты думай о том, как бы побольше выторговать, а ежели язык
чересчур развяжется, на меня поглядывай. Он ведь кремень-мужик - этот
Войцех, одному тебе с ним не сладить.
Слимак еще на пороге снял шапку, перекрестился и вошел в сени. Сердце у
него так и сжималось: и денег было жалко, и сомнения одолевали - удастся ли
ему выторговать хоть рубль.
Гость сидел на лавке в передней горнице; пламя печки освещало его и
Магду, которой он по-отечески внушал, чтобы она была честной, работящей и
слушалась своих хозяев.
- В воду велят тебе броситься, - говорил он, - бросайся в воду; в огонь
велят кинуться - кидайся в огонь. Случись, хозяйка даст тебе тумака, а то и
поколотит, руку ей поцелуй да скажи спасибо, истинно говорю тебе:
благословенна рука наказующая.
Произнося эти слова, староста воздел руку кверху, лицо его приняло
торжественное выражение; в красном отсвете огня он был похож на
проповедника. Магде чудилось, что даже тени, прыгающие по стенам,
поддакивают его словам и что вечерний сумрак, заглядывая в окошки, повторяет
за дядей: "Благословенна рука наказующая!"
Она плакала навзрыд. Ей то казалось, что она слушает прекрасную
проповедь, то - что от каждого слова опекуна на спине у нее взбухают
багровые полосы. Она не испытывала ни страха, ни обиды, а скорее