"Болеслав Прус. Ошибка" - читать интересную книгу автора

- Ага, проснулся! Небось уже новые проказы на уме!
Было утро. Я и не заметил, как уснул вчера и проспал всю ночь после
веселого вечера.


* * *

В середине марта был мой день рождения, мне пошел восьмой год. За
неделю перед тем сапожник Стахурский снимал с меня как-то утром мерку, чтобы
сшить мне первые сапоги. И как раз в ту минуту, когда я снял с ноги башмак,
чтобы подвергнуться этой операции, к нашему дому подкатил почтовый возок, и
из него вылез какой-то юноша, который, как оказалось, привез маме письмо от
моего старшего брата.
Фамилии приезжего я так и до сих пор не знаю, а звали его Леон. Это был
юноша лет двадцати, писаный красавец, веселый и удивительно приветливый - он
так и льнул ко всем. У мамы он при первой встрече поцеловал обе руки и так
много рассказал ей о брате, что она пригласила его погостить у нас несколько
дней. Не успел еще пан Стахурский снять с меня мерку на сапоги, как приезжий
уже подружился с ним, да так крепко, что обещал даже побывать у него в
мастерской. Затем Леон отправился в братнину комнату в мансарде и за
несколько минут, видимо, успел очаровать Лукашову, которая отнесла туда его
чемодан, - няня моя целый день не переставала говорить о молодом госте. Пану
Добжанскому, когда он пришел на урок, Леон поднес неслыханно дорогую сигару,
мне, пока я занимался, выстругал из дерева ветряную мельницу, а маме открыл
секрет приготовления домашнего пива.
После обеда наш гость ушел в город и вернулся только поздно вечером.
Так было все время, пока он жил у нас. Мы видывали его редко и мельком, но,
несмотря на это, он оказывал всем столько услуг, что все мы просто обожали
его. Только маме не очень-то нравилось, что он запанибрата с такими людьми,
как сапожник Стахурский, столяр Гроховский и колбасник Владзинский. Но мой
учитель объяснил ей, что поскольку молодой человек приехал сюда разведать,
нельзя ли будет в нашем городе открыть бакалейную лавку, ему нужно
заручиться расположением даже и людей низкого звания.
Удивление матери еще возросло, когда в день моего рождения у нас
собрались гости и вдруг оказалось, что пан Леон уже ранее со всеми успел
перезнакомиться. Бургомистр обещал ему свое покровительство, когда он
откроет здесь лавку, а почтмейстер даже хотел сдать ему внаем две комнаты в
своем доме. С секретарем магистрата и письмоводителем почтового отделения
Леон был уже на "ты", а обе внучки майорши краснели, когда он заговаривал с
ними. И только с кассиром у Леона отношения не наладились: оба как-то косо
поглядывали друг на друга.
Танцев у нас в тот день не затевали, но кассир пришел с гитарой и, как
всегда, играл и пел. Одна из панн спросила у Леона, поет ли он. Галантный
юноша тотчас взял гитару, но запел что-то такое печальное, что бургомистр
сбежал при первых же звуках песни и больше не вернулся, все дамы
прослезились, а кассир даже позеленел от зависти. На другое утро Леон уехал,
сказав маме, что ему нужно побывать еще в других городках и поискать для
своей будущей лавки наиболее подходящее место.
Он заезжал к нам еще раз - это было как-то в субботу, в конце апреля.
Маме он привез письмо от брата и поваренную книгу, пану Добжанскому - пачку