"Вадим Проскурин. Правда в глазах смотрящего" - читать интересную книгу автора

Я не антисемит, чеченская война давно выбила из меня глупые детские
верования. Если в кране нет воды... Ерунда все это, по сравнению с
чучмеками жиды стали как родные. Куда мы катимся?
Щегольской ботиночек сорокового размера, не больше, отделился от моего
плеча и, описав изящную дугу, скрылся из поля зрения. Ицхак счел за лучшее
проигнорировать мой наезд. А может, просто не расслышал.
Я попытался придать телу вертикальное положение, но преуспел лишь
частично. При первом же движении в верхней половине тела обнаружилось
примерно пять-шесть очагов боли, терпимой, но крайне неприятной. Привычным
жестом я потянулся к нарукавному карману и свежий ушиб на плече отозвался
тупой болью. Я остановил движение, потому что осознал его бессмысленность.
Во-первых, боль не настолько сильна, чтобы колоть промедол. А во-вторых,
моя война уже закончилась, и, пусть я и одет в камуфляжную куртку, в левом
нарукавном кармане лежит не шприц-тюбик обезболивающего, а два запасных
электрических предохранителя.
Я глубоко вдохнул и выдохнул. А потом еще раз вдохнул и выдохнул. Голова
чуть-чуть закружилась, но я не обратил на это внимания. Ребра не сломаны,
и это главное. Может, одно-два и повреждены, но это не считается, в
полевых госпиталях это вообще не считалось за ранение, одиночная трещина в
ребре двигаться не мешает, а значит, и интереса для военврачей не
представляет.
Я осторожно пошевелил руками, а затем плечами. Переломов нет, вывихов
тоже. Ушибы есть, завтра все тело будет похоже на один большой синяк, но
серьезных повреждений нет, и это хорошо. Я улыбнулся, левая щека
отозвалась болью и я понял, что лицу тоже досталось. Я попытался заглянуть
в зеркало, но увидел только то, что его больше нет. Зато я увидел
виновника торжества.
Мы ехали в правом ряду, я держал чуть меньше сотни, "Газель" была сильно
загружена и перегружать двигатель не было никакой нужды. Тем более, что
хозяин груза ни разу не дал понять, что перевозка срочная. Интересно, что
за железки лежат в этих ящиках, это точно железки, ящики слишком тяжелые,
чтобы быть наполненными чем-то другим. Если только не кирпичами, ха-ха.
Так вот, мы спокойно ехали в правом ряду, видимость была идеальная,
температура чуть ниже нуля, как это обычно бывает в начале ноября, но
первый день жестянщика еще не наступил и дорога абсолютно сухая. Впереди
замаячила хорошо знакомая по прошлому рейсу полоса особенно дерьмового
асфальта, я отпустил газ и подумал, почему это в Тульской области знак
"неровная дорога" висит перед каждой колдобиной, а в Московской области
его вообще не встретишь. И это притом, что к северу от Оки дорога гораздо
лучше, чем к югу от нее.
А потом мое внимание привлекла небесно-голубая "шестерка", появившаяся в
зеркале заднего вида и быстро приближавшаяся. Я представил себе, как она
будет скакать на многочисленных поперечных складках асфальта и
непроизвольно улыбнулся. Я успел обратить внимание, что "шестерка" недавно
покрашена, причем покрашена толстым и неровным слоем садолиновой краски, а
это может означать только одно - машина убита и совсем скоро ее будут
продавать. Лоху. Потому что нормальный человек ни за какие деньги не купит
подержанную машину, недавно покрашенную толстым слоем садолиновой краски.
"Шестерка" поравнялась с моей "Газелью" и вырвалась вперед. Водитель
должен был видеть, что впереди асфальт превращается в стиральную доску, но