"Петр Лукич Проскурин. Седьмая стража" - читать интересную книгу автора

- Ты ел сегодня что-нибудь, Георгий? Что-нибудь из еды у тебя есть?
- Посмотри в холодильнике... Там должен быть сыр, хлеб...
- Хлеб?
- Я там прячу его от тараканов... Представляешь, их развелось
видимо-невидимо, по ночам у меня тут тараканьи бега... Жуткое дело!
Решив больше ничему не удивляться и ничего не говорить, Зоя Анатольевна
осторожно пробралась к холодильнику, заставленному сверху банками, взяла
хлеб и сыр; тут же, у мойки, она вымыла несколько тарелок, нарезала сыр и
хлеб, навела порядок на небольшом столике. Запахло кофе. Вязелев напряженно
смотрел перед собой, - он опять явно отсутствовал.
- Почему ты не женишься, Жора? - спросила Зоя Анатольевна мягко,
продолжая расчищать завалы, теперь на стульях. - Ты совсем одичал, разве так
можно?
- А ты почему не вышла замуж? - нахмурился Вязелев.
- Прости, я не хотела сделать тебе больно, - сказала Зоя Анатольевна. -
Ну, вот, стол и стулья мы отвоевали. Садись. Я сейчас вспоминаю, что ты и
раньше варил чудесный кофе. И со мной тебе нечего равняться, я - женщина, у
меня оставался маленький сын - ух, какая это большая разница, Жора! А тебе и
сейчас нужно к кому-нибудь прислониться, милый мой, сколько в Москве
одиноких душ! Ладно, не хмурься...
- Иногда иначе и нельзя, только по-бабьи, - сказал Вязелев, по-прежнему
занятый какой-то своей мыслью, но оба чувствовали, что молчание одного не
мешает другому и можно сколько угодно сидеть вот так, позвякивая ложечкой о
стакан, прихлебывать черный, обжигающий кофе и просто отдыхать, забыв обо
всем на свете.
- Боюсь, ничего не выйдет, - сказал Вязелев, больше самому себе. -
Слишком поздно...
- Что не выйдет?
- Из жизни, говорю, ничего не выйдет...
- Вот ты о чем! А ты меньше задумывайся... Конечно, что теперь, снявши
голову, по волосам не плачут. Как быстро все пролетело... Роман десятый
заканчивает... Ты хоть иногда видишься с ним, Жора?
- Именно иногда. Совсем редко, - сказал Вязелев, пытаясь нащупать в
разговоре связующую мысль. - Хотелось бы видеться чаще, но здесь Вадим
непреклонен, я всякий раз и в Ромке чувствую его непреклонность. Он до
племянника никого не допускает, словно магнитным полем окружил, - сразу
отбрасывает.
От кофе и своих мыслей Зоя Анатольевна ощутила предательскую теплоту.
Кожа на ее лице слабо разгорелась. "Ну, и что? - подумала она отрешенно. -
Жизнь действительно прошла, и пусть! Никого я не трогаю и никому до меня нет
дела, и пусть! И пусть! Умрешь ведь - никто и не вспомнит. И пусть! Я и сама
не хочу больше никаких напоминаний о прошлом, о нем, Меньшенине, о своей
тайной боли; есть вот вещи, стол, стул, чайник, кофе, этот ушедший в свои
мысли, начинающий, видимо, спиваться потихоньку мужчина, когда-то бывший
самым близким приятелем ей и ее мужу, Меньшенину... Впрочем, зачем же так,
мужчины между собой были связаны прочно, она даже ревновала порой и до сих
пор ничего не понимает. А теперь вот все и кончено, и видятся раз в
столетье. А выговориться бывает порой так необходимо! Доброго слова услышать
не от кого, на работе не разговоришься... Сколько приходится молчать, сын
вырос чужим, брату я так простить и не могу, и осудить не могу, нет у меня