"Петр Лукич Проскурин. Седьмая стража" - читать интересную книгу автора

наваленные груды бумажного хлама и бросился рядом с ней на сиденье.
- Вот! - похлопал он ладонью по пакету. - Вот! Тебе, береги.
- Что это? - спросила Зоя Анатольевна нарочито ровным, будничным
голосом.
- Бумаги Алексея, - помолчав, тихо сообщил Вязелев, и глаза у него
потеплели и прояснились, из них ушел лихорадочный блеск.
Вопросительно подняв брови, ожидая дальнейших объяснений, Зоя
Анатольевна молчала; Алексей Меньшенин был для нее уже слишком далек, чтобы
по-настоящему взволноваться. Она попыталась представить его, и не смогла.
Если быть честной, она ничего ему не простила: ни его исчезновения, ни того,
что ни строчки не оставил, ни слова - появился неожиданно в ее жизни и еще
неожиданнее исчез, она для него, очевидно, ничего не значила. Исчез без
повода, без всякой вины с ее стороны, и она, хоть и не показывала этого,
была как женщина глубоко оскорблена, - в первые дни она вообще еле выжила.
Прошли месяцы и годы, острота стерлась, обида осталась, брату она не верила,
и обида тлела в ней непрерывно, правда, слабее и слабее с каждым годом.
Сколько можно мучиться, думала она, время-то уходило, встречались на ее пути
и хорошие люди, можно было и замуж выйти, ей и двадцати четырех не было,
когда все разразилось. Мешало все то же чувство своей неполноценности,
развившееся в последние годы, - она была самоедом, и именно это проклятое
самоедство, самоистязание за несуществующие вины доконало ее, испортило всю
дальнейшую жизнь. Но толчком-то был он, от него все шло, от Меньшенина, от
его зоологического эгоизма, от его внутренней необязательности... Кто-кто, а
она-то знает, каков он был на самом деле, а теперь, когда любовный угар
давно ушел, прошлое перед ней застыло в беспощадном увеличительном стекле.
Главное не то, что он оскорбил ее своим исчезновением, главное, что на всю
жизнь он лишил ее чувства уверенности в себе, а без этого женщина не
женщина. И зачем теперь этот старый неудачник вытащил на свет Божий какие-то
бумаги? Зачем она вообще здесь? Хватит и того, что было. Как она могла
подпасть под влияние минуты и мчаться среди ночи Бог знает куда?
- И ради этого ты поднял меня среди ночи? - спросила она строго,
стараясь держаться все так же бесстрастно и отчужденно. - Чтобы отдать этот
старый хлам? Ах, Жора, я не хочу никаких напоминаний о Меньшенине. Он
перестал для меня существовать, он для меня умер; понимаешь, умер! Я наконец
освободилась от него, понимаешь? Не хочу никаких его бумаг, оставь их себе,
выброси, сожги - мне совершенно безразлично!
Казалось, хозяин, уставившись в одну точку перед собой, не слушал ее, и
лишь ее последние слова заставили его взгляд метнуться в сторону - зрачки у
него опять расширились и потемнели.
- Нет, нет, не говори ничего, Зоя, прошу тебя, - попросил он, наклоняя
голову набок, к плечу, отчего сразу стал похож на старую нахохлившуюся
птицу. - Сейчас выпьем кофейку...
- Зачем среди ночи мы будем пить кофе?
Не обращая внимания на ее протест, Вязелев провел ее на кухню, где
царил еще больший беспорядок и где все углы были завалены грудами
пылившихся, очевидно, годами бутылок, поставил на огонь чайник, медный,
давно не чищенный, необычной формы, и у Зои Анатольевны невесть откуда
появилось желание тотчас взять да и отчистить его от накипи и старости. Она
удивилась странности своего желания, но такова, очевидно, была
закономерность этой фантастической ночи.