"Петр Лукич Проскурин. Седьмая стража" - читать интересную книгу автора

Редкий, сухой туман возник и поплыл, отдаляя лицо сына; ничего, ничего,
сказала она себе, так уже сколько раз бывало, она куда-то безостановочно
проваливалась, потом проходило, пройдет и сейчас, только не дать себе
окончательно испугаться, когда-нибудь должно ведь и совсем оборваться...
только бы не сейчас, это было бы слишком безбожно, не по совести. Они никто
этого не знают, пусть этот взрослый мальчик недовольно хмурится, пусть ему
стыдно за ее внезапный приход, пусть даже она ему совершенно чужая и он
страдает от ее присутствия, не в этом сейчас дело. Что бы там ни говорил
Вадим, жизнь ее раздавила, ее женской доле не позавидуешь, она ведь всегда
была прежде всего женщиной и хотела счастья. Какое ей дело до их мужских
безрассудств, до их заоблачных игр в солдатики, в какие-то дурацкие тайны...
Она никогда ничего в этом не понимала и не смогла чего-то самого главного, и
теперь ничего уже не вернешь. Она просто любила, и это было чудо, и не нужно
бы ворошить прошлое, но ведь Роману всего двадцать шесть, она должна перед
памятью мужа попытаться разрубить этот узел, она обязана. И перед памятью
своей любви, да, у нее сейчас какое-то обостренное восприятие всего
происходящего, она смотрит на все вокруг, и на себя тоже, как бы со стороны,
все видит и понимает, только сделать ничего не может. Боже, что за
наваждение, у Романа совершенно отцовские глаза, то же выражение, тот же
прищур; господи, помоги мне выстоять, попросила она кого-то неведомого и
всемогущего, ведь ему, этому мальчику, ее плоти и крови, придется выпить
полной чашей, у него особая судьба... Зачем? Что это может изменить? А как
хорошо, если все просто - с весны зеленые тугие листья, яркие мгновенные
цветы, к осени - плоды, если повезет, чины, ордена и болезни, так все
устроено, и в природе, и в человеке, и другого пути нет и никогда не будет.
И все-таки есть что-то еще, - вот, пришла же она сюда, хотя заранее знала,
что все это напрасно, что изменить предначертанное свыше невозможно, и ее
слепой бунт - жалкая, обреченная на неудачу попытка отстоять свое право хотя
бы находиться рядом с сыном, пусть не всегда, пусть изредка. Хотя кто ей
этот красивый мальчик с неистовыми глазами Меньшенина? За все надо платить;
надломилась в свое время, не смогла отстоять себя и сына, и вот перед ней
готовый, сформировавшийся продукт, в нем уже заложена чужая, неукоснительная
программа, он уже и внешне чем-то начинает походить на дядю, та же манера
держаться, те же интонации проскальзывают в голосе... И почему она должна
тратить последние силы? Такова ее вечная участь? Бороться и уступать? Да
нет, что-то сдвинулось в жизни и в ней самой, вот сейчас она совершенно
безбоязненно смотрит на сына и брата, своего брата и своего сына, и у нее
нет от них абсолютно никакой зависимости. Она свободна, и это чувство
внутренней правоты и свободы, безоглядной решимости пришло сегодня, может
быть, в самые последние минуты... Откуда такое? А прежний застарелый,
глубоко запрятанный страх? Страх перед последним шагом?
Неожиданно для себя Зоя Анатольевна попросила брата налить ей еще
немного вина, но пить больше не стала, а пристально и внимательно осмотрела
знакомую до мельчайших подробностей просторную гостиную. Она успела
заметить, что Роман ловит каждое ее движение, и ободряюще кивнула, как бы
говоря сыну, что все в порядке и тревожиться не стоит.
- Не была в этом доме больше десяти лет, не пришла бы и дальше, - вслух
подумала Зоя Анатольевна, напряженно глядя перед собой. - Простите,
обстоятельства вынудили...
- Что же это за обстоятельства? Позволь узнать, - теперь уже откровенно