"Николай Пронин. Французские тетради лейтенанта Рябова " - читать интересную книгу автора

всего севера Франции. Начались аресты. В числе арестованных оказались и те,
кто изготовлял документы. Французы, правда, предупредили нас, что
подбираются новые специалисты, просили подождать. Но сколько ждать - никто
не знал. И это нас угнетало...
Внизу послышался какой-то шум. Петриченко быстро спустился с чердака
посмотреть, что там произошло. А Александр продолжал вспоминать...
В один из вечеров Никифоров шепнул ему: "Завтра иду в город. Возможно,
удастся выяснить что-нибудь насчет документов..."
Никифоров работал в ревире {4} санитаром. Врач-француз О'Пети
выхлопотал ему пропуск за колючую проволоку. Утром у Никифорова нашелся
предлог пойти в город по делам ревира. А это значило, что, возможно, ему
удастся побывать на конспиративной квартире, выяснить насчет документов...
Весь день Колесник думал о том, что к их приходу из шахты Никифоров,
вероятно, уже вернется из города, принесет свежие новости, скажет: "Все в
порядке. Можете уходить", или еще проще: "Вам повезло, документы готовы". Но
смена тянулась и тянулась, казалось, ей не будет конца, а встреча все
откладывалась и откладывалась. А когда рабочий день уже был на исходе и они
собрались уходить, в лаве вдруг появился штайгер Мюллер, позыркал вокруг
злыми глазами, поводил носом, словно принюхиваясь к чему-то подозрительному,
лицо его налилось кровью, он стал кричать, что они плохо работали, обозвал
их "русскими свиньями", объявил, что из шахты они не выйдут до тех пор, пока
не выполнят норму, и их вновь задержали в подземелье еще на несколько часов.
В лагерь их пригнали, уже когда начали спускаться сумерки. По плацу
прогуливалось несколько "остовцев". Среди них Колесник увидел и Никифорова.
Однако сразу к нему не подошел. Заглянул в барак, потолкался некоторое время
здесь, только тогда незаметно нырнул в дверь, вроде бы случайно оказался
рядом с Никифоровым.
Как ни умело маскирует этот человек свои чувства, на этот раз выражение
лица и глаз, излучающих свет радости, выдавали его с головой. Колесник сразу
подумал о том, что, вероятно, готовы документы, и тоже заволновался. Однако,
пройдясь вокруг настороженным взглядом, Никифоров заговорил совсем о другом:
- Для руководства боевыми делами советских людей, оказавшимися вдали от
Родины, Компартия Франции создала Центральный Комитет советских
военнопленных...
Сказав это, он сделал паузу, вновь бросил настороженный взгляд вокруг.
В первую минуту Колесник оторопел, не поверил и охрипшим от волнения голосом
переспросил:
- Комитет, говоришь?
- Да, - подтвердил санитар. - Из Парижа приехал один из его членов,
чтобы провести совещание представителей подпольных групп лагерей,
расположенных в окрестностях Острикура. На совещании должен быть и ты...
- Вот как, - усмехнулся Колесник, - даже должен! Возможно, ты и
пригласительный билет мне принес?
- Пока нет, не принес, - ответил Никифоров серьезно, - но что-нибудь
придумаем...
Новость Колесника ошеломила. Он знал, что таких лагерей, как их, в
которых содержатся "остовцы", на севере Франции десятки. За последние
полтора года немцы нагнали в них немало русских людей для работы в шахтах и
на военных предприятиях. Но трудиться на врага они не хотят, при первой
возможности бегут из лагерей, многие вливаются в ряды Сопротивления. Для