"Виктор Пронин. И запела свирель человеческим голосом" - читать интересную книгу автора

ворот.
- Ну как же... Собрались люди... Выпили. Может, для того и собрались. -
Женщина несмело улыбнулась, понимая, что улыбаться в такой обстановке не
совсем удобно.
- Вы знаете этих... пострадавших?
- Старика знаю, хозяина. Кто еще... Мог быть кто угодно, у него всегда
дым коромыслом.
- Кто еще в доме жил?
- Половину дома квартирантам сдавал. Дергачевым. Муж и жена. Развеселая
пара, не зря старику приглянулись. А я здесь, через дорогу, живу. Все
боялась, что огонь перекинется, но обошлось. - Женщина еще раз придирчиво
осмотрела пожарище.
И только тогда Демин обратил внимание на ворота. Их так и хотелось
назвать купеческими. Сделанные из толстых, плотно подогнанных досок,
укрепленные на громадных кованых петлях, они не позволяли с улицы заглянуть
во двор, увидеть жизнь обитателей дома. Над воротами был сооружен двускатный
козырек. Врезанная калитка тоже сработана из тех же плотных досок.
Выкованные мастером петли, щеколды, ручки - все было рассчитано на годы, во
всем чувствовалась добротность, которую ныне увидишь нечасто. Все как-то
временно делаем, впопыхах, мысленно ворчал Демин, словно завтра же
предстояло все переделывать. И действительно, переделываем, хотя и без того
есть чем заняться. Освежаем себе жизнь новыми заботами, нас будто охватила
боязнь собственной недолговечности перед добротно сделанными вещами.
А дом все еще тлел, шипели в снегу головешки, поднимался розовый в
лучах солнца дымок, и весенний ветер раскачивал обгоревшие ветви яблонь.

2

Наутро Демин чувствовал себя разбитым, и не было у него никакого
желания заниматься чем бы то ни было. Правда, холодный душ и чашка кофе
немного поправили его настроение, но не настолько, чтобы ощутить себя
готовым к каким-то действиям. К электричке он шел медленно, запрокинув
голову и прижав затылок к плечам. Но голова оставалась тяжелой, и все
события прошедшей ночи вспоминались как невнятный сон. В вагоне он сел к
окну, тут же заснул, и только сочувствие женщины, разбудившей его, на
конечной станции, спасло его, иначе пришлось бы по шпалам добираться из
железнодорожного тупика.
Подходя к управлению, Демин попытался как-то разобраться в своих ночных
впечатлениях, составить о них четкое мнение, но они представлялись неясно,
словно подернутые дымком, впрочем, каким дымком, самым настоящим дымом. Было
ощущение, что он видел сгоревший дом, пострадавших людей на подтаявшем
мартовском снегу не этой ночью, а, по крайней мере, год назад.
- Что скажешь? - спросил его Рожнов.
- У пострадавших, видимо, был большой праздник. Они собрались, выпили,
посидели, расслабились... Может быть, вспомнили молодость, времена далекие и
невозвратные, когда все было прекрасно... Да, Иван Константинович, от
праздников ждут чего-то большего, нежели от будней, и людям так не хочется,
чтобы эти их ожидания оказались пустыми... Поэтому, когда ничего в праздники
не происходит, они силком стараются наполнить их если не радостью, то хотя
бы радостными криками.