"В.А.Пронников, И.Д.Ладанов. Японцы (этнопсихологические очерки) " - читать интересную книгу автора

проповедники сразу оценили все выгоды союза с синтоизмом, где только можно
было, старались они использовать синтоистские верования для пропаганды идей
буддизма. Так, один из известнейших буддийских деятелей, Кобо Дайси
(774-835), доказывал, что синтоизм и буддизм тесно связаны между собой, что
лучезарная богиня Аматэраеу - это и есть воплощение Будды. В результате,
успешно утвердившись в Японии, буддизм подвергся здесь значительной
трансформации и стал отличаться и от индийского, и от китайского прототипов.
Японский бонза далеко не всегда был священнослужителем, он был (и остается)
кем угодно: учителем, дельцом, политиком, солдатом. Поэтому и влияние
буддизма в Японии столь всепроникающе: буквально все сферы общественной
жизни испытали на себе его воздействие. Пожалуй, существенный отпечаток на
психологию японцев наложило и конфуцианство, пришедшее в Японию сначала
через Корею - в IV-V вв. и затем непосредственно из Китая - в VI в. Тогда-то
китайский язык стал языком образованных японцев, на нем велась официальная
переписка, создавалась литература. Если проникновение конфуцианства повлекло
за собой распространение китайского языка, то китайский язык, привившийся в
высших сферах страны, в значительной степени служил целям пропаганды
конфуцианского влияния. Неудивительно, что конфуцианская доктрина
обожествления предков, почитания родителей, беспрекословного подчинения
низших высшим, подробнейшая регламентация поведения любого члена общества
прочно врезалась во все сферы психологии людей. Конфуцианские представления
хорошо выражены в следующем изречении: "Отношения между высшим и низшим
подобны отношениям между ветром и травой: трава должна склониться, если
подует ветер". Социальные нормы поведения современных японцев во многом
сформированы подобными конфуцианскими догматами.
Буддизм и конфуцианство стали играть в Японии роль своеобразной
идеологической и моральной надстройки. Конфуцианство, например, постепенно
превратилось в господствующую идеологию правящего военно-феодального
сословия, которое со временем сложилось в Японии.
В период Камакурского сегуната [1] (1192-1333) выделилось
военно-служилое дворянство, появилось сословие самураев, признававших
"военную доблесть" основой общества. Поначалу самураи владели земельными
наделами, но позже указом сегуна Иэцуна (1641-1680) земли у них отобрали, и
воины-самураи были переведены на жалованье. Именно в среде этих лишенных
земли воинов-ронинов [2], которые принуждены были бродить по стране в
поисках применения своей воинской доблести, и оформился своеобразный
моральный кодекс "бусидо" (букв, "путь воина"), который постепенно стал
неписаным нравственным идеалом для их общества.
Формальная ликвидация сословия самураев с падением сегуната Токугава
(1867) отнюдь не привела к искоренению этических норм бусидо из психологии
японца. Беспредельная преданность сюзерену, вассальная готовность пойти за
своим господином даже в могилу, кодифицированная процедура самоубийства -
харакири - все это не исчезло бесследно. "Самурайские доблести"
воспринимались и культивировались японцами всех социальных слоев с большой
готовностью во многом потому, что от них веяло подлинно своим, японским
духом. Эти качества помогали японцам противостоять иностранному влиянию, они
в какой-то мере поддерживали в сознании японцев идею самоизоляции, которая
возникла в начале XVII в.
В 1611-1614 гг. сегун Иэясу издал ряд указов о запрещении христианской
религии, которую миссионеры настойчиво внедряли на Японских островах; из