"В.Прокофьев. Мирон и Черт и многие другие " - читать интересную книгу автора

встречной струи, трудно заставить себя думать об опасностях. А ведь на
галицийском берегу австрийские патрули прощупывают каждую пядь водной
поверхности. И они всегда готовы стрелять без предупреждения. Да и с
русского берега в любой момент может раздаться выстрел. А звезды равнодушно
смотрят с неба...
Лодка вошла в тень.

На следующий день Соколов уже разгуливал по улицам Львова. За границей
он впервой. И так непривычно: посещает склады социалистической литературы и
не ловчит, не оглядывается.
Хотя словчить все же пришлось. Как раз в день приезда во Львов из
Женевы пришло два тюка с литературой. Так как Соколову львовские товарищи по
соображениям конспирации не позволили упаковывать ящики и тюки,
предназначенные к отправке в Россию, то, стараясь хоть чем-то помочь им,
Василий Николаевич вместе с Володей взялись получить женевские подарки.
Почтамт просторный, светлый, никакой толчеи, чиновники вежливые. Но они
как-то подозрительно переглянулись, ознакомившись с квитанциями. Через
несколько минут выяснилось пренеприятнейшее обстоятельство. Два тюка, по
пять килограммов каждый, показались служителям почты подозрительными. Они
решили, что какие-то злоумышленники, нарушая законы, пересылают из Швейцарии
беспошлинное масло. Почему масло? Но чиновники не отвечают на вопросы. Тюки
вскрыли, а там литература, и притом социалистическая.
- Панам придется уплатить штраф за несоответствие обозначения груза на
упаковке и самого груза...
Только и всего? Соколов полез в карман за деньгами. Оказалось, что нет,
не так все просто, нужно составить протокол.
Один чиновник отправился за бланком, другой - за понятыми, без них
нельзя.
Соколов глянул на Володю.
- Улепетнем?..
- Пожалуй..... хуже не будет!
- Берем?
- Берем!
Потом вечером, на квартире какого-то студента, Василий Николаевич начал
рассказывать о дневном приключении. Но Володя перебил, перевел разговор на
другую тему.
- Вы, Мирон, не сердитесь, - заявил он, когда остался с Соколовым
наедине. - Здесь никто не поймет нашего поступка. Нас просто сочтут за
воров...
Что ж, может быть, Володя и прав. Соколов решил припасти рассказ для
русской сочувствующей интеллигенции, она всегда готова видеть за
революционными буднями романтику приключений, и если таковые случаются (не с
ними, конечно), то они охотнее раскошеливаются - на романтику, само собой
разумеется.

Фома был встревожен. Уже луна глядится в реку, теперь не переправишься.
Задержался, уважаемый, во Львове против уговоренного. Теперь сиди и жди,
когда луна пойдет на убыль.
Но Соколов не хотел и не мог ждать.
- Завтра выйдем пораньше, возьмем только то, что можно унести на себе,