"В.Прокофьев. Мирон и Черт и многие другие " - читать интересную книгу автора

чинами.
- Да, но почему ты решила, что арестован именно старьевщик? Ведь ни ты,
ни я, ни твоя Верка - мы не знаем ни его имени, ни его клички.
- А вот и врешь. Верка сама слыхала, как отец говорил: "Старьевщика"
сегодня возьмут в поезде..."
- Ты что ж, все рассказала этой Верке? Ты с ума сошла!
Зина обиделась. За кого он ее принимает? Хотя Вера и настоящая подруга,
к тому же она очень переживает, что ее отец жандарм, но Зина никому ни слова
не говорила. Верка сама рассказывала и охала: вот ведь до чего дошло -
старьевщики помогают революционерам!
- Я последнее время часто хожу к Вере делать уроки, а сама
присматриваюсь, прислушиваюсь. О тебе ведь, дураке, пекусь!
Володя не знал, смеяться ему или как следует отругать сестру. Как она
ему напоминает того желторотого птенца, которым он сам был еще год назад! Но
откуда у девчонки такая смелость и такая заинтересованность? Казалось, все
должно быть наоборот. Дочь состоятельных, чиновных родителей. Окончит
гимназию, затем какой-либо институт, выйдет замуж - помещица, генеральша.
Зина словно угадала, о чем думает брат. Как-то очень тихо но убежденно
произнесла:
- В России родились и Софья Перовская, и Фигнер...
Нет, Володя не вспомнил сейчас этих имен. Он был далек от сравнений. А
вот напомнить этой якобинке о судьбе Перовской, пожалуй, будет уместно.
Целый день брат и сестра ругались, спорили. Забываясь, повышали голос,
потом испуганно умолкали.
В конце концов Володя выяснил, что Зинаиде действительно удалось
выведать у подруги кое-какие, очень отрывочные, сведения. Причем Зину
интересовал только Псков. Она даже сочинила целую романтическую историю:
якобы в Женеве познакомилась с одним технологом, потом переписывалась. А вот
теперь его выслали в Псков. История, конечно, была шита белыми нитками, но
Вера только ахала и усердно искала среди отцовских бумаг упоминания о
Пскове. Увы!
- Только один раз была интересная бумага, в ней упоминались Вильно и
Псков. Вера дала мне ее даже списать, и я сказала, что в бумаге есть фамилия
человека, которого вспоминал мой технолог...
Зина вытащила листок, вырванный из ученической тетради. Аккуратным
почерком гимназистки, всегда имевшей по чистописанию хорошие отметки, было
написано:
"После ликвидации в декабре минувшего года в СПБ и Вильне... главных
тогда руководителей подпольного революционного сообщества "Искры"
деятельность названной организации на время приостановилась; но уже в конце
февраля текущего года совершенно агентурным путем были получены сведения,
что оставшиеся на свободе члены вновь пытаются организовать и восстановить
прерванные ликвидацией связи как в СПБ, так и во многих других центральных
пунктах империи. Согласно этим указаниям, главными организаторами вновь
формирующейся группы явились: некий "Аркадий", он же "брат директора",
путешествующий по империи в качестве уполномоченного от заграничного
комитета группы "Искры", и постоянно проживающий в Пскове статистик местной
земской управы отст. губ. секр. Пантелеймон Николаевич Лепешинский, уже
отбывший наказание в Вост. Сибири по делам организации Союза Борьбы за Осв.
раб. класса в 1895 г. В отношении последнего имелись определенные указания,